Отчет, Хатаке-сан? (Приди, приди яой!)
Название: Вопросы и ответы
Рабочее название: Отчет, Хатаке-сан?
Автор: [Mouse]
Бета: Бабушка Хай-Хай (1-2 главы)
Персонажи: Какаши/Ирука, Генма/Эбису
Рейтинг: R
Жанр: быт, драма, юмор
Размер: миди, 6554 слова
Предупреждения: ООС. Детали фанона.
Статус: закончен
Дисклеймер: нагло пользуюсь чужими персонажами, ловлю лулзы нематериального характера.
читать дальше1.
– Отчет, Хатаке-сан? – голос Ируки спокоен и мягок, интонации безупречно вежливы, на лице дежурная улыбка. Даже карие глаза излучают тепло, но где-то в груди гнусно скребется похожее на страх чувство.
Стальной Шаринган Хатаке Какаши. Сейчас он безразличным жестом опустит мятый листок на край стола, прижав его на секунду кончиками пальцев к поцарапанной поверхности. Не спеша выйдет из кабинета, оставив после себя еле уловимую смесь запахов: пыли, молодой травы и псины.
И чувство оформится, отразится тенью паники на смуглом улыбчивом лице, пересеченном светлой полоской шрама.
А пока, Ирука, улыбайся.
***
Выходной субботний вечер. Чинные посиделки за чаем с печеньками плавно переросли в дружескую попойку. Эбису исподтишка, поверх очков, внимательно смотрит на раскрасневшегося от вина Ируку. Тот, сидя на полу, увлеченно пересказывал развалившимся на диване Изумо и Котетсу случай с Майто Гаем в штабе. Случай был незанимательный, по мнению Эбису, который знал, что цена силе юности Гая равна цене его, Эбису, каждодневной клоунады. Гай умел разнообразить жизнь и ученикам и штабникам.
Изумо и Котетсу, привыкшие к представлениям зеленого зверя Конохи, вежливо похихикали, стравив в свою очередь Умино свежую байку об очередном соревновании Гая и его достойного соперника – Хатаке Какаши. В состязании Майто проиграл.
– Где уж нам, убогим, до Гения Конохи, – обиженно икнул Ирука, через силу провожая в желудок последнее содержимое своей кружки.
– Ну вот не скажи, – лениво произнес Изумо, – на каждого зверя найдется охотник, – поучительно и не без пафоса, но, не удержавшись, тоже икнул.
Далее, как обычно, завязалась вялая перепалка, в содержание которой Эбису вникать не стал.
Если бы два дня спустя элитного учителя спросили, что подтолкнуло его затеять этот дурацкий спор с Ирукой, то он внятно мог бы назвать по крайней мере две причины:
Недооценка его старым другом Умино своих способностей.
Непонятное Эбису едва уловимое смущение Ируки при упоминании имени Хатаке Какаши. И сам Какаши.
Алкогольные пары, попавшие в организм элитного наставника явно не через нос, он не принимал в расчет ни в коем случае.
***
«Зачем я это сделал… делаю?» – в который раз спрашивал себя Ирука, отчаянно жалея, что идет, поддавшись на подначки Эбису, совершать невозможные, с точки зрения здравого смысла, глупости.
Пыльные сандалии ступают по выложенной камнем улочке, бледно-желтая штукатурка ближайшего дома отражает яркое солнце, слепя глаза, припекает. В душе у чунина, как мухи в стеклянной банке, мечутся сомнения, вызывая приступы неуверенности, но он относительно спокоен, хоть и чувствует себя тем, на кого свалились все тяжести мира разом.
Он осторожно нащупал в кармане жилета шероховатый конверт и перевел дыхание. О содержании послания он не знал, да и какая сейчас разница. Ведь дурацкий спор сосредоточился вокруг незаметной доставки конвертов в жилище Какаши без оставления следов. Ничего страшного на первый взгляд, Ирука даже придумал, как выкрутиться, если его поймают, правда его отговорки не шли ни в какое сравнение с тяжестью положения, в котором его застукают.
Еще два письма. Эбису сказал, что их должно быть пять, чтобы Ирука смог доказать свою исключительность в деле маскировки. Сегодня пронесло. Какаши вышел из дома, изрядно задержавшись, Ируке пришлось выжидать полчаса для надежности.
«Просто не нужно было в это лезть…в ЕГО жизнь. Раньше мы почти не пересекались, а когда и пересекались – то не совсем удачно. Разве что я ему миссии выдавал, да ведь какая разница, кто их выдает, – мысленно тараторил чунин, садясь за стол и вытирая рукавом водолазки со лба пот, гадал, чем может закончиться этот пьяный розыгрыш. – С Эбису все понятно. Обычная дзенинская шутка. А ты зачем полез?»
Но на попятную уже поздно – свидетели спора засмеют, угораздило же перед этими скоморохами так подставиться. Сам же хвалился, какой он ловкий, что ловушки – его конек. Похоже, принципиальность тоже. Работая тут же, в штабе, они не упустят возможности «пошутить». Ладно бы еще штаб не был похож на проходной двор. Да и сами шутки Хагане с Камизуки напоминали скорее профессиональный гнобеж – приятного мало. Смешно бывает, если не ты объект насмешек.
«Меньше пить надо», – с горьким сожалением заключил чунин и отвлекся на очередного дзенина с отчетом.
***
Какаши прищурил глаз. Уже второй раз, отправив клона погулять, он наблюдал, как хвостатый чунин сосредоточенно обходит его ловушки. Каждый раз новые. На лице мальчишки была написана целая гамма чувств: от смущения до сожаления.
Первый визит штабиста он пропустил. Получив одно послание, еще не зная о затее с письмами, он по заданному в предложении тону почувствовал, что будут и другие. В следующий визит Какаши с удивлением наблюдал за смущенным парнем, неуверенно озирающимся в его комнате, осторожно кладущим письмо на стол, словно желая поскорее от него избавиться. Облегчение на смуглом лице, когда он вырывался из дома, было почти карикатурным и очень позабавило Хатаке. Надо же – и чакру скрывает. В бою или при обезвреживании сложных ловушек не так просто уследить за всем, тем более маскировка чакры требует максимальной сосредоточенности. Интересный парень, непонятно почему чунин до сих пор.
Проводив знакомый силуэт внимательным взглядом, Какаши отправился по своим делам.
***
Странности в планировке квартиры Эбису давно перестали удивлять её хозяина. Несмотря на небольшой размер жилища, в нем почему-то имелась кладовка размером с половину его маленькой кухни.
Окон в ней не было. Впрочем, проводки тоже, и тянуть ее пришлось новому обитателю. После пары слабых ударов током и ушибленного пальца дело было сделано, и комната озарилась приглушенным светом старого ночника, который остался в квартире от прежних хозяев. Обстановку комнаты составляли письменный стол с ящиками, стул и небольшая софа с парой подушек и шерстяным пледом. Последний предмет мебели был очень кстати, когда у Эбису после неконтролируемых возлияний оставался кто-либо из товарищей. Хозяин уступал другу жесткую кровать, отправляясь спать в свою нору, рационально радуясь, что до его слуха доходит лишь десятая часть звуков, издаваемых во сне гостем.
Именно в этой комнате, прикусив язык от усердия и коварно похихикивая, обложился стопкой старых журналов и пыльных газет элитный сенсей. Эбису вырезал буквы и фразы для заготовленных в уме предложений, которыми планировал заполнить девственную чистоту посланий «как бы Ируки к Какаши». Три письма были готовы и успешно доставлены. Эбису не сомневался в способностях Ируки, но факт, что Копирующий ниндзя не бегает по деревне, выдирая из своей шевелюры клоки волос, в поисках дерзнувшего, его несколько огорчал. Эбису надеялся на представление. Решив добавить немного перца и в без того недвусмысленные тексты, герой-публицист, выдвинув ящик стола, обнаружил, что в прошлый раз забыл закрыть пузырек с клеем, отчего тот застыл каменной массой на дне тары. Вдохновение не отпускало. Покрутившись на месте, чертыхнувшись, побарабанив пальцами по крышке стола, направился к антресолям в поисках ящика с инструментами и, найдя в нем строительный клей, удовлетворенно хмыкнул.
«Будут вам письма!», – торжественно подумал он и принялся за дело.
***
–Жарко, – сдавленно пробормотал Генма сквозь сенбон, по привычке не разжимая зубов.
Какаши промычал нечто неразделенное, не шелохнувшись на тонком покрывале, прихваченном с дивана по дороге на крышу. Крыша дома хоть и нагрелась за день, но уже не напоминала раскаленную сковороду – солнце, выполнив свою миссию, клонилось к горизонту. Из-под пледа Хатаке кокетливо выглядывали бумажные листки. Присев, Ширануи тут же потянулся к ним. Какаши не возражал. Несколько минут молчания – изучения посланий, заинтригованное хмыканье.
– Ну? – сняв маску.
– Это не я, честно, – со смешком, перекатывая сенбон во рту, протянул: – Ты погляди-ка….
Какаши понял, что товарища заинтересовал способ «написания» письма, и потому не шелохнулся.
– А собаки?
– Запах какой-то гадостью отбили.
– Что еще?
– Как видишь, их три. Содержание невнятное. «Поймай меня» и все такое…
– Клей на первых двух обычный, для бумаги, – пробормотал Генма, ковыряя ногтем кончик плохо приклеенной буквы.
– М?
– На третьем какой-то забойный, – как-то хитро протянул Ширануи, прищурив желтые глаза. Настроение у него было прекрасное.
– Я не знаю, как они попали в дом. Кроме того, все ловушки на месте, а уж мои ловушки… И попадают они ко мне на стол не во время миссий.
– Значит на стол, – хмыкнул Ширануи и, отвечая на устремленный на него взгляд стального глаза Какаши, добавил: – Как целомудренно, учитывая содержание. Я думал, ты их под подушкой находишь.
В доказательство он зачитал текст второго письма: «Поймай меня и делай со мной все, что пожелаешь».
Генма снова хмыкнул, вытащил из бумажного пакета бутылку охлажденного чая и две чашки, принялся жаловаться: на жару, на штабных, на щербинку на переднем зубе от сенбона, даже пытался в нее свистеть, пока Какаши вежливо его не заткнул. Чай они допивали молча.
2.
Помимо прямых солнечных лучей, льющихся из ничем не занавешенных окон, и невыносимой духоты в комнате распределения миссий творилась невообразимая толчея. В будние дни штаб походил на потревоженный медведем улей. Десятки людей в одиночку и небольшими группами входили в двери штаба каждый со своей целью. Половина оставалась в здании, чтобы безуспешно спрятаться от жары, обменяться новостями и просто почесать языками. Здание гудело, гудела и голова Ируки. Приближалось время обеда. Отложив очередной отчет, он с усилием зажмурил покрасневшие глаза, слегка надавив на них кончиками пальцев. Обычно это помогало снять напряжение.
***
Всю ночь чунин не мог заснуть, переворачиваясь с боку на бок бесчисленное количество раз.
«Это все жара», – успокаивал он себя, параллельно думая о том, что завтра в его смену на распределение (слава всем ками!) не явится Хатаке – у него выходной.
«И то легче», – думал Ирука уже почти вслух. – Просто невыносимо его видеть, зная, что он и убить за такие шутки может».
Задремавший за час до рассвета Ирука в полусне каялся Хатаке Какаши во всех своих грехах.
***
– Эй, труженик, отчет прими наконец, – знакомый голос вывел из прострации. Перед воспаленными, больше суток не знавших сна очами Ируки, возникла ухмыляющаяся рожа элитного сенсея. Чуть ниже, в его руке, обнаружилась повидавшая виды, грязная на сгибах бумажка, именуемая отчетом.
– Хватит мне эти портянки грязные таскать, – раздраженно вполголоса зашипел Умино, оглядываясь по сторонам, и, не обнаружив вокруг никого, кроме безмятежно прикорнувшего на лавке спецдзенина с сенбоном во рту, продолжил, – пиши отчет после миссии, а не на ней.
– Да всего же потом не вспомнишь. Да и время экономится, – протянул Эбису, продолжая тыкать в лицо чунина несчастным продуктом деревообрабатывающей промышленности.
– На миссии нужно задание выполнять, а не время экономить, – проворчал недовольно тот и уже более дружественным тоном добавил, – в чем это ты руки уделал?
– Не учи меня жить! – многозначительно подняв указательный палец вверх, высокопарно промолвил тот и, по примеру Ируки сменив тон, попутно пытаясь сковырять ненавистное вещество, ответил: – В клей залез. Не отмывается зараза уже несколько дней.
– Растворителем каким-нибудь попробуй, – пробормотал себе под нос Умино, погружаясь в отчет. Когда он поднял глаза, чтобы уточнить у друга почти стершееся слово, оказавшегося как раз на сгибе, Эбису уже не было. С наслаждением, убедившись, что никто его не видит и не слышит, Ирука потянулся на стуле. Не помешало бы пообедать перед тем, как отправиться в академию.
***
Недельная миссия класса «А» подходила к концу. Вымотанный и грязный, Какаши прислонился к стволу дерева и позволил себе на мгновение закрыть глаза. Напарник по миссии Ширануи спрыгнул с ветки и присел неподалеку.
– Пять минут, – хрипло произнес Копирующий ниндзя.
– Куда спешить. Разве что отчет сдать вовремя? Когда такое было? – пожевывая сенбон, спросил Генма, позволив себе расслабиться. В этой миссии у него не было ни одного боя, и выглядел он не в пример свежее Хатаке.
– Написал уже? – покосился серым глазом.
– Переписывать придется – кровью залил. Глупо получилось, порезался во время написания.
Чтобы разогнать тягучую усталость, вымученно поржали.
– Знают ли штабные, принимающие отчеты, как опасно их писать… – пробормотал Какаши себе под нос сонным голосом.
– В штабе при мне один такой мальчонка с хвостиком нашу несравненную элиту распекал. Мол, ты на задании работай, а отчеты писать – это в свободное время, – комично развел руками, прикусив наконец блуждающую по рту железную иглу.
Какаши что-то пробормотал, но Ширануи его не расслышал. Спеша поделиться с напарником мыслями о наглости штабных чунинов, он бегло припоминал забавную, на его взгляд, сцену в штабе. Точнее, радиоспектакль, поскольку большую часть представления глаза его были прикрыты. Ход мыслей застопорился на воспоминании о каком-то клее и плавно потек в ином направлении.
– А как там твои тайные поклонники? Стадия отношений с письмами уже окончена?
– В процессе, – Какаши отчетливо помнил текст последнего, сложившийся из разноцветных пляшущих букв: «Я не зря думаю, что ты никчемная ищейка?», – Кто-то отчаянно хочет, чтобы его трахнули по-собачьи.
Очередной негромкий смех мужчин утонул в шуме зеленой листвы. Каждый смеялся о своем.
***
«Еще одно, и все закончится, – мысленно утешал себя чунин, – будто ничего и не было».
Он пришел в штаб за полчаса до начала рабочего дня – замучила бессонница.
«По-тихому, невзначай похвастаюсь успехами перед этими пропойцами, и все всё благополучно забудут. Сами-то спят, небось, еще», – Ирука обиженно поморщился и сомкнул припухшие веки.
Кто бы мог подумать, что от безобидного спора ему прибудет столько головной боли. И ведь не известно, что страшнее: отхватить быструю и, если повезет, безболезненную смерть от разъяренного Хатаке Какаши, скорого на расправу, или до конца жизни терпеть насмешки. А еще детей учит! До детей это, конечно, вряд ли дойдет, но взрослые потешатся вдоволь. Бесплатный цирк для всех желающих. В том, что подробности со временем выплывут в массы, Умино не сомневался.
За самобичеванием чунин не расслышал энергичных (не по времени суток) шагов Эбису. Ируку, увидевшего в руках друга желтый конверт, перекосило.
– Ну вот! – бодро воскликнул дзенин, приближаясь к столу. Довольный собой до невозможности, он присел на ближайший стул и тут же с него вскочил: – Готово!
Ируке с каждым таким «готово» становилось на мгновение дурно. Засунув конверт в карман, чунин приготовился встретить новый рабочий день.
Учитель академии, подрабатывающий в штабе до обеда, был чувствителен, скрытен и немного нерешителен. Все эти слабости, помноженные на мнительность, здорово отравлявшие ему жизнь, он успешно скрывал под приветливой маской.
Он после первого же письма понял, что Какаши насторожится и будет искать дерзкого почтальона повсюду своим холодным и цепким, как рыболовный крючок, взглядом. Решив не прятать глаза и не суетиться при виде Копирующего ниндзя, Ирука все же порой покрывался испариной, глядя на молча пододвигаемый к нему по поверхности стола отчет, покрытый корявыми закорючками с небрежно-размашистой надписью в верхнем левом углу «Хатаке Какаши», как обычно не поместившейся в заданные квадратики. Пот можно было списать на жару, и Ирука продолжал играть роль, не позволяя тонким, сильным пальцам Хатаке, задержавшимся на лишнюю секунду на листке, лишить Умино Ируку внешнего равновесия.
Чунину не раз приходило в голову узнать содержание писем. Эбису отмахивался, давая понять, что ничего серьезного, и миссия друга состоит в доставке. Ирука не решался вскрывать чужой конверт. Поразмыслив, что дело касается его, да еще так касается – поседеть впору, Умино взял в руки последний пятый конверт и замер. Новая бумага конверта была непроницаема для взгляда. Сам конверт представлял из себя конструкцию из прямоугольного листа бумаги, хитро свернутую в треугольник без капли клея. Решив, что без труда свернет бумагу по сгибам в исходную форму, чуунин дрожащими руками развернул конверт.
«Дожил, – думал он раздраженно, – руки трясутся».
Увиденное сначала заставило улыбнуться (не лень же человеку), после прочтения – повергло в шок. До Ируки со скоростью ламы начало доходить, какого рода артефакты он ловко и пока безнаказанно таскал в дом Какаши. Безопасней было круглые сутки носить в карманах штанов взрывные печати, чем попасться Какаши с таким чтивом в его жилище. По спине оцепеневшего чунина скатилась отвратительно тяжелая капля холодного пота.
Заслышав в коридоре шаги, он очнулся, сгреб постыдную бумагу в ящик стола, не забыв конверт, и принял безмятежную позу бесконечно занятого человека.
«Руки-то не зря тряслись», – успел подумать он, перед тем как увидел первого посетителя. Им оказался герой эпопеи, которую в уме чунин кроме как «Беги, Ирука, беги» не называл. Сердце Умино ухнуло куда-то вниз. Но на лице наметилась вежливая улыбка.
– Жарко сегодня будет, – темный глаз смотрит, не отрываясь. Как прожектор шарит по спокойному лицу в поисках ответов.
– Надо полагать, – дежурный тон, глаза уже скользят по принятому из рук в руки отчету, который в этот раз в куда более непотребном виде, чем обычно. Бумага заляпана грязью, засохшей кровью, изрядно обтрепана. Ирука вздохнул и поблагодарил, дав понять, что отчет принят. В другой раз он бы обязательно сделал вежливое замечание состоянию бумаги, но не сегодня. Сегодня – шел бы ты, Какаши, отсюда поскорей.
– В следующий раз я напишу его в свободное от миссии время, – не отводя темно-серого глаза, ожидая реакции.
– Хорошо бы, – не выдержав напряжения, нервно выдохнул Ирука и сделал вид, что окончательно переключился на отчет.
***
– Эбису! Скотина! Прибью! Ненавижу! Так меня подставить! – шипел Ирука в отчаянии. Что теперь делать? Извиняться? Затея с проникновением в дом Шарингана Какаши уже не казалась Ируке такой отвратительной сама по себе. А вот быть застуканным с письмом подобного содержания – потянет на особо тяжкие последствия. Чунину сразу показалось, что вчера и небо было голубей, и трава зеленей. Что еще предстоит узнать и за что придется страдать?
Дома пришла спасительная мысль написать письмо с извинениями, мол, простите, уважаемый, все было неудачной шуткой. И волки целы и овцы… в общем, все целы. Позориться перед товарищами по-прежнему не хотелось. Письмо так письмо, доставить так доставить. Как оказалось это не так уж сложно. Какаши даже не узнает личность курьера. На этом и распрощаемся. Ирука достал из-под кровати стопку журналов по педагогике «Стальной сенсей» и лихорадочно принялся за дело.
Спустя полтора часа, ушедшие на подбор и вырезание букв и целых слов, закусив губу от нетерпения, чунин усердно и не в пример аккуратней Эбису вклеивал то, что могло бы передать хоть каплю сожаления, которое он испытывал в связи со сложившейся ситуацией. В итоге содержание письма составило: «Мне очень жаль. Простите, если сможете. Больше не побеспокою». Сжав побелевшие от беспокойства губы, Ирука вложил листок в конверт из-под бесстыдного послания элитного извращенца и вышел из дома.
***
Наступив на скрипучую доску, Ширануи грязно выругался про себя и, не мешкая, продолжил путь, маскируя чакру. Он точно знал, что Эбису нет дома, но понимал, что из маловероятной, но вполне возможной встречи хорошего получится мало. Они не были друзьями или близкими знакомыми. Раньше здоровались кивками в штабе, а после случая в тренировочном походе и вовсе перестали. Случай был пустячный, подумаешь, обездвижил и привязал к дереву. Зато до утра никаких лекций о моральном разложении и нервных тыканий при этом Генме в глаз своим не в меру длинным пальцем. Нервы нужно беречь – свои и чужие. Невзначай выудив из чехла в кармане иглу поменьше, Генма, не меняя выражения лица, отправил не на шутку разошедшегося в наставлениях коллегу в глубокий здоровый сон, и, подхватив, понес к ближайшему дереву. Нервы всех участников инцидента были спасены, а на утро Эбису, не без проблем освободивший свое неважно слушающееся тело из плена дерева и веревки, задрал нос, очки и самомнение до небес.
Дурацкие очки скрывали выражение глаз пострадавшего и Генма, завидя его, порой думал, что неплохо бы узнать, оттаяла ли элитная душа от обиды. Не то что бы его это сильно волновало. Эти мысли приходили помимо его воли и тут же забывались до следующей случайной встречи.
Задержав взгляд на идеально ровно застеленном покрывале, мысленно кивнул своим предположениям о педантичной натуре субъекта. Внимательный к деталям Ширануи не раз замечал еле уловимый диссонанс показного и настоящего в образе Эбису, таскавшего в людный штаб грязные отчеты, но не позволяющего себе носить один комплект формы два дня подряд даже без физических нагрузок. После поединков в тренировочном зале именно он расходовал воду в душе больше остальных, вызывая на свою элитную голову громкое недовольство тех, кому воды не досталось вовсе. Обделенные шиноби неизменно поминали того добрым крепким выражением, даже если Эбису отсутствовал на тренировке и к растрате драгоценной прозрачной субстанции отношения не имел. За халатность в пользовании ресурсами в устоявшемся кругу шиноби разных рангов за Эбису прочно закрепилось прозвище «чистюля». Произносимое коллегами с едва уловимой издевкой, заставляло элитного дзенина скрипеть зубами.
– Клоун, – раздраженно процедил Ширануи сквозь сенбон, не сомневаясь в том, что его пыльные сандалии оставят следы на стерильном полу этой квартиры. Крохотная чистая кухня, гостиная, совмещенный санузел и какая-то темная кладовка.
Бегло заглянув во все комнаты по очереди, Генма тихо скользнул в маленькое помещение и нащупал выключатель. Стол, стул, софа, тусклая лампа, пушистый коврик под ногами. «Нда», – думал он, растеряно переминаясь с ноги на ногу. Чтобы со спокойной совестью покинуть жилище моралиста, разочарованно перевернул подушку на софе, раскрыл ящик стола и, готовый закрыть его обратно, замер. Присмотрелся, присвистнул, раскрыл ящик пошире. Взору Ширануи предстал живописный натюрморт – набор составителя лингвистических гербариев. Несколько видов разной свежести клея, куча обрезков и небольшая стопка желтой бумаги. Генма в задумчивости взял в руки пузырек с засохшим клеем и повертел. К его боку красноречиво прилип квадратик с криво вырезанной буквой на синем фоне. Под столом обнаружились стопки разворошенных газет и журналов. Услышав скрежет ключа в замке, Генма выключил свет и затаился.
***
Вернувшись с несложной двухдневной миссии, Эбису успел отоспаться и в который раз осознать, что еда не имеет обыкновения готовиться сама. Голод погнал его за продуктами. Войдя с пакетами в дом и выгрузив их на обувной шкаф в прихожей, за мыслями, что неплохо было бы прибрать бардак в ящиках стола, он неясной вспышкой ощутил чье-то присутствие. Сконцентрировавшись на поиске чужой чакры и не обнаружив ничего, шумно выдохнул. Снял очки и, поймав в зеркале хмурое отражение своих серьезных зеленых глаз, взъерошил порядком отросшие, чуть влажные от пота волосы. Он сам неизвестно чего ждал в последнее время от этой затеи, но явно не придавал ей столько значения, сколько придавал мнительный Ирука, бледнеющий при виде желтых конвертов, и уж точно не боялся Какаши. Ируке тоже особо не следовало, ведь именно Хатаке стал инициатором продолжения затеи с письмами, подсев к Эбису в баре.
Элитный сенсей, засевший в дальнем углу зала, о чем-то сосредоточенно размышлял, машинально догрызая неизвестно какой по счету соленый сухарик из плетеной корзинки на столе. Сухари немного отдавали плесенью, но Эбису либо не обращал на это внимания, либо не мог перестать их грызть, находясь в прострации. Приятный полумрак заведения позволил ему снять очки с уставшей переносицы, и любой посетитель мог увидеть на его месте расслабленного мужчину лет двадцати пяти, худощавого, темноволосого и темноглазого в сумраке бара. Субъект, откинувшись на спинку стула, рассеяно смотрел в одну точку.
Почувствовав знакомую чакру, Хатаке Какаши обернулся и занялся наблюдением.
Без привычных очков и банданы элитный сенсей выглядел чуть иначе, чем обычно.
Разделивший в свое время с Эбису несколько тяжелых миссий, Какаши пару раз становился свидетелем подобного состояния напарника, поэтому уверенно встал со своего места и направился в глубь бара, зная, что тот выслушает его со всей присущей ему в такие моменты серьезностью.
Во время разговора бывший напарник смотрел на гения Конохи скептически, морщил лоб и кривил губы. Сказанные же этим гением напоследок слова решили судьбу одного, ничем не примечательного по его собственному мнению, чунина.
Поэтому Эбису хоть и жалел протрезвевшего Ируку, отменять ничего не стал. Добавил в спор лишь сами письма, составление которых приносило ему странное удовлетворение.
Первые минуты Генма пытался сообразить, зачем Эбису писать такие письма Какаши. Версий было три:
Эбису сам пишет письма Хатаке.
Он их только пишет для кого-то, кому нужен Хатаке.
Кто-то, сидя в каморке у Эбису, пишет письма Хатаке.
Первая версия вызвала ощутимое раздражение и чувство неправильности происходящего. Две остальные его как-то странно успокоили, несмотря на то, что ни одна из них не имела под собой никаких оснований. Прикусив сенбон от возмущения сильнее обычного, Генма решал: поделиться ли обнаруженным с Какаши или разбираться с писателем на месте.
Он лукаво усмехнулся в темноте: «Интересно, как он относится к иголкам. Вообще или с тех пор».
В ответ на его мысли послышались неторопливые шаги хозяина квартиры. Тот, шурша пакетом для мусора, шел заметать следы преступления.
***
Вошедший в кладовку Эбису аккуратно прикрыл дверь и привычным движением потянулся к выключателю.
За едва заметным потоком воздуха, едва коснувшимся его лица, последовал жесткий захват. Секунду спустя к общим впечатлениям добавился пушистый коврик под щекой, ощущение тяжести чьего-то тела на пояснице и чужих рук на своих запястьях, сведенных вместе и прижатых к полу. «Расслабился, мать твою!» – пронеслось у него в голове, - «Вот так и погибают лучшие из нас». Следующей мыслью было недоумение по поводу неоднозначности своего положения. Судя по весу, на нем сидит человек примерно его комплекции, однако пошевелить конечностями Эбису толком не мог. Они не были полностью обездвижены, но и не слушались как раньше.
«Черт! Черт! Черт!»
– Как это я раньше тебя не убил, – процедил он сквозь зубы, – за твою несмешную шутку…
– Как это я раньше не повторил ее, – сквозь сенбон, не спеша, протянул Генма, улыбаясь. Получилось издевательски.
– Если ты еще раз привяжешь меня к чему-нибудь, клянусь… – яростно начал Эбису, но Генма, не меняя тона, его перебил:
– Я как раз думал, к чему бы… но здесь так темно.
Ширануи убрал правую руку с запасной маленькой иглой от шеи Эбису, продолжая держать левую на запястьях. По телу сенсея прошла сладкая судорога и угасла где-то в районе паха.
– Черт, – зло пробормотал он.
– Угу, – не выпуская из зубов любимой игрушки, становящейся смертоносным оружием при желании владельца, – ты мне сейчас все расскажешь, даже если не планировал, – тихо, вкрадчиво шептал Генма, слегка касаясь губами уха лежащего под ним дзенина.
– Во-первых, кто пишет письма Какаши...
– Прости, я не знал, что у тебя на него виды, – с ухмылкой пробормотал сенсей. Получилось глухо, эффект испортил коврик. Холодная игла из сплава, сведения о котором держались в тайне и передавались из поколения в поколение клана Ширануи, вновь коснулась шеи Эбису, слегка царапнув пульсирующую артерию. Генме не нужно было видеть тело жертвы. Он закрыл глаза и незаметно втянул носом воздух над самым ухом Эбису. Запах разгоряченного тела, слабый – мыла и соли.
– Я повторю свой вопрос, – процедил слова Ширануи, войдя во вкус. – Кто пишет ему письма?
Боли от второго укола пленник не почувствовал, но новая, более мощная по ощущениям судорога, сообщила о том, что он был. Эбису глухо застонал под Генмой.
Ширануи коротко выдохнул, приподнялся и резким движением перевернул безвольное тело с живота на спину. Эбису, почувствовав свободу, попытался вырваться, но, не оценив возможностей, был снова с силой прижат к полу гибким телом медика. Оставалось только догадываться, где тот прятал свои иголки во время манипуляций с телом Эбису, и не торчат ли они из него в этот самый момент, заставляя сладко ныть напрягшийся член. Даже провисев полночи привязанным к дереву, в гневе он не задумался, насколько опасен и какую власть имеет над телами людей этот флегматичный ублюдок с иглой во рту.
– Мне плевать на Хатаке, – выдохнул Эбису и закусил губу, усилием воли пытаясь погасить очередную сводящую с ума судорогу, потому что иначе… это недопустимо…
«И ничего кроме безобидной правды я не сказал», – мысленно оправдывал себя сенсей.
– Меня устраивает твой ответ, – тихо проговорил Генма и Эбису задохнулся, когда почувствовал его прохладную ладонь на своем дрожащем от возбуждения члене. Неторопливые ритмичные движения заставили забыть о стыде, о прежде пережитом у дерева унижении и обиде на высокомерного Ширануи. Вся сущность Эбису сейчас сосредоточилась в изнывающем паху, беспомощно трепыхаясь в умелых руках опытного медика. Реки раскаленного металла растекались по венам, покалывая, заставляя оживать обездвиженные конечности. Эбису слабо всхлипнул – на большее не хватило сил, когда мощный оргазм накрыл его целиком, заставив выгнуть напряженную спину.
В кромешной темноте кладовки Генма задумчиво вертел в пальцах свободной руки иглу. Правой он все еще сжимал влажный член лежащего под ним сенсея, гадая, что ему теперь делать со своим.
3.
Четвертое письмо Какаши обнаружил, вернувшись на два дня раньше с утомительной дипломатической миссии.
Усталый, изможденный он почти улыбнулся, видя на столе знакомый конверт. Судя по отпечатку на пыльном столе, письмо пролежало на нем несколько дней. От содержания веяло нетерпением. Нетерпением Эбису. Тот и не думал скрывать от Какаши свою затею.
«Ай да фантазия у парня…» – с одобрением подумал Хатаке и устало потащился в душ. Избавившись от пропитавшейся потом одежды, Какаши долго стоял под упругими струями прохладной воды, оживая.
***
Шагающий по улице Ирука сдержанно здоровался с прохожими, каждого он так или иначе знал. Письмо жгло карман, но чунин знал, что согласно плану миссии, который он же и составлял, Какаши вернется не раньше чем через два дня. Забежав в штаб и невзначай поинтересовавшись у дежурного на проходной, не видел ли тот Хатаке Какаши, Ирука отправился по знакомому маршруту.
Осмотревшись, неслышно спрыгнул с подоконника на пол. Когда он поднял голову, распрямляясь, его сердце едва не выпрыгнуло из груди. Перед ним, непринужденно опираясь на дверной косяк, стоял хозяин жилища. Босиком, в свободных спортивных штанах и без привычной маски.
Тактичный Ирука, пытаясь не пялиться на открытое лицо Копирующего ниндзя, украдкой всматривался в него. Бледное, красивое. Тонкие, но мужественные черты – редкое сочетание. «Непонятно почему маску носит, женщины бы в очередь…» – мелькнула глупая мысль не к месту и тут же затерялась среди попыток оценить свое незавидное положение и варианты выхода из него.
Он тайно проник в дом к человеку – довольно опасному и непредсказуемому. В кармане у Ируки письмо, и он благодарил всех богов, которых имел честь знать, за то, что не вытащил его оттуда сразу, как только ноги коснулись пола. Стоя с желтым конвертом посреди небольшой гостиной Какаши, ему оставалось бы только умереть от смущения и чувства вины за происходящее, до того, как хозяин начнет его убивать.
Стоя без конверта, ему, по логике, следовало уже начинать умирать, но у него оставалась маленькая надежда на то, что Какаши решит, что штабной пришел по делу. Представив себе, как он, войдя через окно, требует у полуголого Хатаке отчет или сообщает о срочной миссии, которой не существует, Ирука нервно рассмеялся, однако тут же осекся, глядя на суровое лицо Какаши, который явно не собирался помогать ему в решении его, ирукиной, проблемы.
Своим ошалевшим от неожиданности сознанием чунин понимал, что нужно действовать, и сейчас не особо важно как. Досчитав до одного, он набрал в легкие воздуха и виновато произнес:
– Видимо, я окном ошибся. Прошу прощения, Какаши-сан, – и уважительно кивнув, развернулся к выходу.
– Куда же вы, Ирука-сенсей, – протянул Хатаке, голос которого звучал непривычно четко без маски. – Даже почту не отдадите?
Ирука с самого начала подготавливал себя к худшему, однако этот простой вопрос, прозвучавший так буднично, заставил его ощутимо побледнеть.
«Он все знает!», – потоком ледяной воды обрушилось на него.
Какаши, не спеша, обошел Умино и вытащил из его нагрудного кармана желтый конверт. Ловким движением пальцев одной руки развернул хитро сложенную бумагу, извлек письмо и вчитался в его текст. Вспомнив содержание оригинального пятого письма, Ирука слегка порозовел. Он пытался представить, как отреагировал бы стоящий перед ним мужчина на предложение, высказанное в нем. Он не до конца понял, что Эбису имел ввиду под «жестко наказать за дерзость», но догадывался, что ничем хорошим для адресанта это не закончится. Пообещав убить Эбису при первой же встрече (тот явно манкировал ими последние две недели, словно чуя недоброе), чунин сосредоточился на доставке последнего письма, которая, несомненно, удалась, хоть и не так, как ему хотелось.
– Значит, совесть, – Какаши поднял на Умино свой серо-стальной глаз. Ируке стало еще больше не по себе.
– Так точно, Какаши-сан, совесть. Прошу простить меня за неподобающее моему положению поведение, – отрапортовал он, глядя в манящее своей близостью раскрытое окно.
Хатаке медленно закивал, не спуская с неподвижного чунина глаза, отошел. Ирука, по-прежнему не зная чего ожидать от сумасшедшего гения, все же выдохнул с облегчением, стараясь сделать это как можно незаметней. Какаши сделал пару шагов в сторону, не спеша выудил из-под диванной подушки початую бутылку чего-то очень крепкого и чистый стакан.
– Выход там, – кивнул на дверь, вытаскивая зубами пробку и выплевывая ее на диван.
Ирука, сообразив, что казнь откладывается до лучших времен, а то и вовсе отменяется, медлить не стал. Он с готовностью развернулся и направился туда, куда указал хозяин квартиры. За его спиной с глухим звоном столкнулись два стеклянных предмета, раздался плеск наливаемой жидкости.
– Я не советовал бы вам сегодня пить, Какаши-сан, ведь завтра в деревне праздник… – начал чунин осторожно с нотками назидания, подсобрав всю свою нерастраченную решимость.
«Что я несу, уйти бы живым», – осознав, что снова залез не в свое дело, зажмурился от напряжения, продолжая продвигаться к выходу.
За спиной Умино на полку осторожно поставили два предмета.
– А я и не буду, – задумчиво, совершенно спокойно, словно минуту назад говорил о погоде, – пить будешь ты.
Нервно окинув комнату взглядом, Ирука повернулся к Какаши, думая, что ослышался, но вместо готового все объяснить Хатаке, чунина встретил его кулак. После нежданного отпущения грехов не ожидавший подобного Умино не успел блокировать удар и отлетел к подножию кровати, едва не приложившись головой об ее край, ослепленный вспышкой боли. Тихо ахнул, пытаясь приподняться на локте, с ожесточением уставился на Какаши. От прежнего услужливого штабиста в его взгляде ничего не осталось.
«Вот оно как, – подумал Хатаке, направляясь к чунину, не забыв захватить почти доверху наполненный стакан, – будет интересно».
Встав перед Умино на колени, Какаши первым делом схватил его за горло, прижав затылком к деревянной поверхности, встречи с которым тот чудом избежал при падении. Через стук зубов о стакан, через силу в рот полилась обжигающая жидкость, опаляя пищевод и пустой желудок. Захлебываясь, Ирука думал, что совсем распустил себя в дисциплине. Не поужинал, наивно полагая, что все пройдет гладко – за полчаса гастрит не заработаешь. Пальцы Какаши, лежащие на горле чунина, не давали закрыть рот. Хатаке легко поднялся и направился к бутылке, стальная хватка исчезла. Ирука закашлялся, пытаясь отдышаться.
Какаши неторопливо наполнил стакан наполовину и посмотрел на Ируку сквозь алкоголь с примесью крови.
– Еще? – невозмутимо.
– Вы словно всю жизнь занимались вливанием жидкостей в глотки людей, Какаши-сан, – обращение было уважительным, но в интонации не было ни капли почтения.
– Случа-алось, – протянул он, не сводя с чунина взгляда, с видом врача, решающего стоит ли пациенту увеличивать дозу лекарства и чем это чревато.
– Я могу идти…теперь? – Ирука собирал мысли воедино.
«Вряд ли отпустит», – вердикт был не утешительным.
В голове шумело. Обычно его развозило с кружки сливового вина даже на сытый желудок, но сейчас он не сомневался, что у Шарингана Какаши в бутылке было не оно.
– Куда нам торопиться, Ирука-кун, вечер только начался, – интонации Какаши не отличались от повседневных, – обсудим один важный вопрос.
Ирука уже понял, что обсуждать будет в основном Какаши, и мысленно пересчитал имеющиеся у себя в наличии зубы, скорбя о них наперед. Он медленно поднялся, опираясь кистью руки на жесткий матрас кровати, встал ровно.
– Я извинился, – Умино лукавил. Он знал, что просто извинений Какаши будет мало. Именно этого он и боялся, каждый раз опуская письмо на стол.
«Гении вроде него не прощают насмешек и завтра какой-нибудь дежурный отряд из подземелий Ибики будет соскребать остатки меня с этих стен», - Ирука утрировал, но ждать чего-то хорошего, учитывая обстоятельства, не приходилось.
Он поднял глаза на Копирующего. Поймав его взгляд, потупился.
– Я виноват, – вздохнул Умино, опустив голову еще ниже, – я написал пять писем и…и, – запнулся, слизывая с губ кровь, – тайно доставил их в ваш дом. Я прошу меня простить, если это возможно, – весь вид штабного чунина выражал сожаление. Какаши то и дело в мыслях возвращался к эпизоду с разбитым носом, гадая, куда делся Умино Ирука, готовый зубами вцепиться ему в горло.
– Что было в первом письме? – Какаши сделал два стремительных шага в сторону Ируки, приблизив свое бледное лицо к смуглому чунина. Тот молчал, вперившись взглядом в стену позади Какаши.
– Во втором, в третьем? С какой целью ты их писал и носил сюда? – в голосе пробивалась сталь. В такие моменты те, кто находился рядом, начинали осознавать, что Какаши в деревне с пошлой книжонкой в руках и Какаши на миссии – разные люди. Ирука не сделал для себя открытия, но в который раз мысленно поежился.
Он мог сломать Эбису челюсть при встрече, но не мог его выдать. Это не по-товарищески. Просто так нельзя. Его всегда учили другому. К тому же он уже взял вину на себя и получит за это сполна, подставлять под раздачу Эбису он не будет – это не рационально и некрасиво, хотя виноват во всем именно он. Ирука лишь отчасти. Ох, как глупо. И ведь догадывался, что все этим закончится.
Вот он пойман, разоблачен, стоит посреди спальни Хатаке Какаши. Чунин растерянно обернулся на аккуратно застеленную кровать. Непонятно зачем его сюда заве… несмотря на расплескавшийся в крови жар, он похолодел. Ему в голову не могло прийти, что гениальный дзенин Конохи, на которого он часто украдкой смотрел с таким восхищением, к которому относился с уважением, несмотря на то, что побаивался, имеет склонность…
На его лице отразилась такая гамма чувств, что Какаши стало жаль парня. Он вложил в опущенную руку чунина стакан и коротко велел:
– Пей.
С остекленевшим от безысходности взглядом, не веря в происходящее, Ирука поднес ко рту нагретый рукой Копирующего сосуд и вновь закашлялся, залпом проглотив. Сморгнул выступившую на глазах влагу.
Какаши, ловко подхватив выскользнувший из рук Умино стакан, внимательно наблюдал за его реакцией. Изогнул в кривой ухмылке рот, удовлетворенный увиденным: скулы парня порозовели, дыхание участилось. Из сжатого кулака левой руки за ненадобностью был выброшен под ноги надорванный бумажный пакетик, в каких боевые медики хранят одноразовые дозы своих секретных порошков.
– Раздевайся, – тоном, не допускающим возражений.
Чуунин, все еще не веря в происходящее, машинально, в поисках убежища, дернулся назад, но отступить ему не позволила кровать позади него, едва не лишив равновесия. Прерывисто дыша, словно после длинного забега, не отводя взгляда от стоящего в полушаге Хатаке, он соображал, в какой стороне искать спасения.
– Ты не выйдешь отсюда, пока не ответишь на мои вопросы, – Какаши даже не пошевелился, но Ирука замер на месте.
– Я уже сказал… – торопливо начал оправдаться чуунин, пытаясь устоять на ногах, попутно думая, что не выйдет отсюда скорее из-за своего состояния.
«Только бы отключиться раньше, чем он начнет… начнет…»
Лавируя среди ощущений, которые на него нахлынули, он пытался воззвать к инстинкту самосохранения, но тот молчал. Его рациональное Я, продумывающее все на пару шагов вперед, бездействовало. В панике пытаясь ухватиться за ускользающую мысль «Как я после посмотрю ему в глаза», Ирука упустил и ее. Теперь его мысли неизменно возвращались к стоящему перед ним мужчине, не сводящему с него внимательного взгляда.
Чунин уставился на чувственный рот Копирующего ниндзя, рассматривая ямочки в чуть приподнятых его уголках.
«Если бы я знал, что под маской такой рот, я бы сам напоил его и…»
От смущения за собственные грязные мысли Ирука со всей силы прикусил губу, но боли не почувствовал.
«Он просто хочет узнать ответы на свои вопросы, он оттолкнет меня, если я решусь», – думал чунин, проклиная алкоголь, из-за излишка которого в крови в голову лезли несвойственные скромному Ируке мысли, минуя преграды врожденного благоразумия.
– Это пытка для моралистов вроде тебя, я угадал?
Легкого толчка ладонью в грудь хватило, чтобы Умино потерял равновесие и неловко свалился поперек кровати. Все еще не желая мириться с положением, в котором оказался, и не до конца осознавая происходящее, он с трудом пытался подняться на локтях, но был вдавлен в матрас руками Какаши. Они ненадолго задержались на его плечах, пробираясь под свободную водолазку, исследуя тренированное тело штабиста. Нащупав кончиками чувствительных пальцев несколько тонких шрамов на ребрах, добрался до сосков. Стащив водолазку через голову, приник к одному из них губами, прикусил. От этой нехитрой ласки Ирука выгнулся под ним и хрипло застонал, не замечая, как руки дзенина ловко освобождают его форменные брюки от ремня.
***
Проснувшись ночью в чужой постели, с рукой спящего Какаши на животе, Ирука запаниковал. После глубокого прерывистого выдоха, который должен был помочь ему прийти в себя, но не помог, покосился на мужчину сбоку. Лунный свет, падающий из окна, заострил черты Копирующего, придав им хищноватое выражение. Рот Какаши был расслаблен, но Ируку в те секунды не покидало ощущение, что тот улыбается. Не обнаружив на лице конохского гения якобы присущей всем спящим беззащитности, чунин аккуратно обхватил его запястье, чтобы убрать со своего живота расслабленную ладонь. Сознание услужливо выбросило на поверхность эпизоды прошлого вечера с участием чутких рук Какаши. Пытаясь унять бешено стучащее от страха и смущения сердце, осознав, что до сих пор держит в своей руке руку Хатаке, осторожно уложил ее на испачканные ими обоими простыни. Несмотря на то, что Ирука помнил каждую секунду произошедшего, он бы не взялся подсчитывать количество оргазмов, полученных в этом безумии. Он не подозревал, что способен на такое. В очередной раз за последние семь часов Ирука пытался собрать непослушные мысли воедино.
«Черт!» – выдал в отчаянии воспаленный мозг. Ирука мог многое и делал то, чему его учили с детства очень хорошо и не раздумывая. Безошибочно сориентироваться на местности, принять бой или уйти от погони, обойти ловушки и терпеть вражеские пытки до момента, пока тело не перестанет чувствовать боль. Но никто не учил его как себя вести, проснувшись в постели с жестким, холодным, непредсказуемым и сильным Копирующим ниндзя, легендой деревни, после настолько безумного секса, о существовании которого скромный Ирука даже не подозревал.
Осторожно усевшись в постели, Умино замер, анализируя непривычные ощущения.
«Как теперь принимать у него отчеты, зная, что он побывал в моей заднице? Может еще убьет меня, как и хотел?»
Бесшумно собирая свои вещи, раскиданные по комнате, чунин не подозревал, что Какаши задумчиво наблюдает за ним своим серьезным серым глазом.
Небрежно одевшись, бегло поискав на полу шнурок и не найдя, Ирука с силой стянул на затылке руками спутанные о чужую подушку волосы и вновь распустил. В жесте было столько отчаяния, что Умино, представивший себя со стороны, скривил губы.
– Что мне делать? – сдавив виски ладонями, тихо пробормотал Ирука.
Раздевайся и ложись обратно, – отчетливо прозвучал в ночи хрипловатый со сна голос Какаши, – завтра выходной.
Рабочее название: Отчет, Хатаке-сан?
Автор: [Mouse]
Бета: Бабушка Хай-Хай (1-2 главы)
Персонажи: Какаши/Ирука, Генма/Эбису
Рейтинг: R
Жанр: быт, драма, юмор
Размер: миди, 6554 слова
Предупреждения: ООС. Детали фанона.
Статус: закончен
Дисклеймер: нагло пользуюсь чужими персонажами, ловлю лулзы нематериального характера.
читать дальше1.
– Отчет, Хатаке-сан? – голос Ируки спокоен и мягок, интонации безупречно вежливы, на лице дежурная улыбка. Даже карие глаза излучают тепло, но где-то в груди гнусно скребется похожее на страх чувство.
Стальной Шаринган Хатаке Какаши. Сейчас он безразличным жестом опустит мятый листок на край стола, прижав его на секунду кончиками пальцев к поцарапанной поверхности. Не спеша выйдет из кабинета, оставив после себя еле уловимую смесь запахов: пыли, молодой травы и псины.
И чувство оформится, отразится тенью паники на смуглом улыбчивом лице, пересеченном светлой полоской шрама.
А пока, Ирука, улыбайся.
***
Выходной субботний вечер. Чинные посиделки за чаем с печеньками плавно переросли в дружескую попойку. Эбису исподтишка, поверх очков, внимательно смотрит на раскрасневшегося от вина Ируку. Тот, сидя на полу, увлеченно пересказывал развалившимся на диване Изумо и Котетсу случай с Майто Гаем в штабе. Случай был незанимательный, по мнению Эбису, который знал, что цена силе юности Гая равна цене его, Эбису, каждодневной клоунады. Гай умел разнообразить жизнь и ученикам и штабникам.
Изумо и Котетсу, привыкшие к представлениям зеленого зверя Конохи, вежливо похихикали, стравив в свою очередь Умино свежую байку об очередном соревновании Гая и его достойного соперника – Хатаке Какаши. В состязании Майто проиграл.
– Где уж нам, убогим, до Гения Конохи, – обиженно икнул Ирука, через силу провожая в желудок последнее содержимое своей кружки.
– Ну вот не скажи, – лениво произнес Изумо, – на каждого зверя найдется охотник, – поучительно и не без пафоса, но, не удержавшись, тоже икнул.
Далее, как обычно, завязалась вялая перепалка, в содержание которой Эбису вникать не стал.
Если бы два дня спустя элитного учителя спросили, что подтолкнуло его затеять этот дурацкий спор с Ирукой, то он внятно мог бы назвать по крайней мере две причины:
Недооценка его старым другом Умино своих способностей.
Непонятное Эбису едва уловимое смущение Ируки при упоминании имени Хатаке Какаши. И сам Какаши.
Алкогольные пары, попавшие в организм элитного наставника явно не через нос, он не принимал в расчет ни в коем случае.
***
«Зачем я это сделал… делаю?» – в который раз спрашивал себя Ирука, отчаянно жалея, что идет, поддавшись на подначки Эбису, совершать невозможные, с точки зрения здравого смысла, глупости.
Пыльные сандалии ступают по выложенной камнем улочке, бледно-желтая штукатурка ближайшего дома отражает яркое солнце, слепя глаза, припекает. В душе у чунина, как мухи в стеклянной банке, мечутся сомнения, вызывая приступы неуверенности, но он относительно спокоен, хоть и чувствует себя тем, на кого свалились все тяжести мира разом.
Он осторожно нащупал в кармане жилета шероховатый конверт и перевел дыхание. О содержании послания он не знал, да и какая сейчас разница. Ведь дурацкий спор сосредоточился вокруг незаметной доставки конвертов в жилище Какаши без оставления следов. Ничего страшного на первый взгляд, Ирука даже придумал, как выкрутиться, если его поймают, правда его отговорки не шли ни в какое сравнение с тяжестью положения, в котором его застукают.
Еще два письма. Эбису сказал, что их должно быть пять, чтобы Ирука смог доказать свою исключительность в деле маскировки. Сегодня пронесло. Какаши вышел из дома, изрядно задержавшись, Ируке пришлось выжидать полчаса для надежности.
«Просто не нужно было в это лезть…в ЕГО жизнь. Раньше мы почти не пересекались, а когда и пересекались – то не совсем удачно. Разве что я ему миссии выдавал, да ведь какая разница, кто их выдает, – мысленно тараторил чунин, садясь за стол и вытирая рукавом водолазки со лба пот, гадал, чем может закончиться этот пьяный розыгрыш. – С Эбису все понятно. Обычная дзенинская шутка. А ты зачем полез?»
Но на попятную уже поздно – свидетели спора засмеют, угораздило же перед этими скоморохами так подставиться. Сам же хвалился, какой он ловкий, что ловушки – его конек. Похоже, принципиальность тоже. Работая тут же, в штабе, они не упустят возможности «пошутить». Ладно бы еще штаб не был похож на проходной двор. Да и сами шутки Хагане с Камизуки напоминали скорее профессиональный гнобеж – приятного мало. Смешно бывает, если не ты объект насмешек.
«Меньше пить надо», – с горьким сожалением заключил чунин и отвлекся на очередного дзенина с отчетом.
***
Какаши прищурил глаз. Уже второй раз, отправив клона погулять, он наблюдал, как хвостатый чунин сосредоточенно обходит его ловушки. Каждый раз новые. На лице мальчишки была написана целая гамма чувств: от смущения до сожаления.
Первый визит штабиста он пропустил. Получив одно послание, еще не зная о затее с письмами, он по заданному в предложении тону почувствовал, что будут и другие. В следующий визит Какаши с удивлением наблюдал за смущенным парнем, неуверенно озирающимся в его комнате, осторожно кладущим письмо на стол, словно желая поскорее от него избавиться. Облегчение на смуглом лице, когда он вырывался из дома, было почти карикатурным и очень позабавило Хатаке. Надо же – и чакру скрывает. В бою или при обезвреживании сложных ловушек не так просто уследить за всем, тем более маскировка чакры требует максимальной сосредоточенности. Интересный парень, непонятно почему чунин до сих пор.
Проводив знакомый силуэт внимательным взглядом, Какаши отправился по своим делам.
***
Странности в планировке квартиры Эбису давно перестали удивлять её хозяина. Несмотря на небольшой размер жилища, в нем почему-то имелась кладовка размером с половину его маленькой кухни.
Окон в ней не было. Впрочем, проводки тоже, и тянуть ее пришлось новому обитателю. После пары слабых ударов током и ушибленного пальца дело было сделано, и комната озарилась приглушенным светом старого ночника, который остался в квартире от прежних хозяев. Обстановку комнаты составляли письменный стол с ящиками, стул и небольшая софа с парой подушек и шерстяным пледом. Последний предмет мебели был очень кстати, когда у Эбису после неконтролируемых возлияний оставался кто-либо из товарищей. Хозяин уступал другу жесткую кровать, отправляясь спать в свою нору, рационально радуясь, что до его слуха доходит лишь десятая часть звуков, издаваемых во сне гостем.
Именно в этой комнате, прикусив язык от усердия и коварно похихикивая, обложился стопкой старых журналов и пыльных газет элитный сенсей. Эбису вырезал буквы и фразы для заготовленных в уме предложений, которыми планировал заполнить девственную чистоту посланий «как бы Ируки к Какаши». Три письма были готовы и успешно доставлены. Эбису не сомневался в способностях Ируки, но факт, что Копирующий ниндзя не бегает по деревне, выдирая из своей шевелюры клоки волос, в поисках дерзнувшего, его несколько огорчал. Эбису надеялся на представление. Решив добавить немного перца и в без того недвусмысленные тексты, герой-публицист, выдвинув ящик стола, обнаружил, что в прошлый раз забыл закрыть пузырек с клеем, отчего тот застыл каменной массой на дне тары. Вдохновение не отпускало. Покрутившись на месте, чертыхнувшись, побарабанив пальцами по крышке стола, направился к антресолям в поисках ящика с инструментами и, найдя в нем строительный клей, удовлетворенно хмыкнул.
«Будут вам письма!», – торжественно подумал он и принялся за дело.
***
–Жарко, – сдавленно пробормотал Генма сквозь сенбон, по привычке не разжимая зубов.
Какаши промычал нечто неразделенное, не шелохнувшись на тонком покрывале, прихваченном с дивана по дороге на крышу. Крыша дома хоть и нагрелась за день, но уже не напоминала раскаленную сковороду – солнце, выполнив свою миссию, клонилось к горизонту. Из-под пледа Хатаке кокетливо выглядывали бумажные листки. Присев, Ширануи тут же потянулся к ним. Какаши не возражал. Несколько минут молчания – изучения посланий, заинтригованное хмыканье.
– Ну? – сняв маску.
– Это не я, честно, – со смешком, перекатывая сенбон во рту, протянул: – Ты погляди-ка….
Какаши понял, что товарища заинтересовал способ «написания» письма, и потому не шелохнулся.
– А собаки?
– Запах какой-то гадостью отбили.
– Что еще?
– Как видишь, их три. Содержание невнятное. «Поймай меня» и все такое…
– Клей на первых двух обычный, для бумаги, – пробормотал Генма, ковыряя ногтем кончик плохо приклеенной буквы.
– М?
– На третьем какой-то забойный, – как-то хитро протянул Ширануи, прищурив желтые глаза. Настроение у него было прекрасное.
– Я не знаю, как они попали в дом. Кроме того, все ловушки на месте, а уж мои ловушки… И попадают они ко мне на стол не во время миссий.
– Значит на стол, – хмыкнул Ширануи и, отвечая на устремленный на него взгляд стального глаза Какаши, добавил: – Как целомудренно, учитывая содержание. Я думал, ты их под подушкой находишь.
В доказательство он зачитал текст второго письма: «Поймай меня и делай со мной все, что пожелаешь».
Генма снова хмыкнул, вытащил из бумажного пакета бутылку охлажденного чая и две чашки, принялся жаловаться: на жару, на штабных, на щербинку на переднем зубе от сенбона, даже пытался в нее свистеть, пока Какаши вежливо его не заткнул. Чай они допивали молча.
2.
Помимо прямых солнечных лучей, льющихся из ничем не занавешенных окон, и невыносимой духоты в комнате распределения миссий творилась невообразимая толчея. В будние дни штаб походил на потревоженный медведем улей. Десятки людей в одиночку и небольшими группами входили в двери штаба каждый со своей целью. Половина оставалась в здании, чтобы безуспешно спрятаться от жары, обменяться новостями и просто почесать языками. Здание гудело, гудела и голова Ируки. Приближалось время обеда. Отложив очередной отчет, он с усилием зажмурил покрасневшие глаза, слегка надавив на них кончиками пальцев. Обычно это помогало снять напряжение.
***
Всю ночь чунин не мог заснуть, переворачиваясь с боку на бок бесчисленное количество раз.
«Это все жара», – успокаивал он себя, параллельно думая о том, что завтра в его смену на распределение (слава всем ками!) не явится Хатаке – у него выходной.
«И то легче», – думал Ирука уже почти вслух. – Просто невыносимо его видеть, зная, что он и убить за такие шутки может».
Задремавший за час до рассвета Ирука в полусне каялся Хатаке Какаши во всех своих грехах.
***
– Эй, труженик, отчет прими наконец, – знакомый голос вывел из прострации. Перед воспаленными, больше суток не знавших сна очами Ируки, возникла ухмыляющаяся рожа элитного сенсея. Чуть ниже, в его руке, обнаружилась повидавшая виды, грязная на сгибах бумажка, именуемая отчетом.
– Хватит мне эти портянки грязные таскать, – раздраженно вполголоса зашипел Умино, оглядываясь по сторонам, и, не обнаружив вокруг никого, кроме безмятежно прикорнувшего на лавке спецдзенина с сенбоном во рту, продолжил, – пиши отчет после миссии, а не на ней.
– Да всего же потом не вспомнишь. Да и время экономится, – протянул Эбису, продолжая тыкать в лицо чунина несчастным продуктом деревообрабатывающей промышленности.
– На миссии нужно задание выполнять, а не время экономить, – проворчал недовольно тот и уже более дружественным тоном добавил, – в чем это ты руки уделал?
– Не учи меня жить! – многозначительно подняв указательный палец вверх, высокопарно промолвил тот и, по примеру Ируки сменив тон, попутно пытаясь сковырять ненавистное вещество, ответил: – В клей залез. Не отмывается зараза уже несколько дней.
– Растворителем каким-нибудь попробуй, – пробормотал себе под нос Умино, погружаясь в отчет. Когда он поднял глаза, чтобы уточнить у друга почти стершееся слово, оказавшегося как раз на сгибе, Эбису уже не было. С наслаждением, убедившись, что никто его не видит и не слышит, Ирука потянулся на стуле. Не помешало бы пообедать перед тем, как отправиться в академию.
***
Недельная миссия класса «А» подходила к концу. Вымотанный и грязный, Какаши прислонился к стволу дерева и позволил себе на мгновение закрыть глаза. Напарник по миссии Ширануи спрыгнул с ветки и присел неподалеку.
– Пять минут, – хрипло произнес Копирующий ниндзя.
– Куда спешить. Разве что отчет сдать вовремя? Когда такое было? – пожевывая сенбон, спросил Генма, позволив себе расслабиться. В этой миссии у него не было ни одного боя, и выглядел он не в пример свежее Хатаке.
– Написал уже? – покосился серым глазом.
– Переписывать придется – кровью залил. Глупо получилось, порезался во время написания.
Чтобы разогнать тягучую усталость, вымученно поржали.
– Знают ли штабные, принимающие отчеты, как опасно их писать… – пробормотал Какаши себе под нос сонным голосом.
– В штабе при мне один такой мальчонка с хвостиком нашу несравненную элиту распекал. Мол, ты на задании работай, а отчеты писать – это в свободное время, – комично развел руками, прикусив наконец блуждающую по рту железную иглу.
Какаши что-то пробормотал, но Ширануи его не расслышал. Спеша поделиться с напарником мыслями о наглости штабных чунинов, он бегло припоминал забавную, на его взгляд, сцену в штабе. Точнее, радиоспектакль, поскольку большую часть представления глаза его были прикрыты. Ход мыслей застопорился на воспоминании о каком-то клее и плавно потек в ином направлении.
– А как там твои тайные поклонники? Стадия отношений с письмами уже окончена?
– В процессе, – Какаши отчетливо помнил текст последнего, сложившийся из разноцветных пляшущих букв: «Я не зря думаю, что ты никчемная ищейка?», – Кто-то отчаянно хочет, чтобы его трахнули по-собачьи.
Очередной негромкий смех мужчин утонул в шуме зеленой листвы. Каждый смеялся о своем.
***
«Еще одно, и все закончится, – мысленно утешал себя чунин, – будто ничего и не было».
Он пришел в штаб за полчаса до начала рабочего дня – замучила бессонница.
«По-тихому, невзначай похвастаюсь успехами перед этими пропойцами, и все всё благополучно забудут. Сами-то спят, небось, еще», – Ирука обиженно поморщился и сомкнул припухшие веки.
Кто бы мог подумать, что от безобидного спора ему прибудет столько головной боли. И ведь не известно, что страшнее: отхватить быструю и, если повезет, безболезненную смерть от разъяренного Хатаке Какаши, скорого на расправу, или до конца жизни терпеть насмешки. А еще детей учит! До детей это, конечно, вряд ли дойдет, но взрослые потешатся вдоволь. Бесплатный цирк для всех желающих. В том, что подробности со временем выплывут в массы, Умино не сомневался.
За самобичеванием чунин не расслышал энергичных (не по времени суток) шагов Эбису. Ируку, увидевшего в руках друга желтый конверт, перекосило.
– Ну вот! – бодро воскликнул дзенин, приближаясь к столу. Довольный собой до невозможности, он присел на ближайший стул и тут же с него вскочил: – Готово!
Ируке с каждым таким «готово» становилось на мгновение дурно. Засунув конверт в карман, чунин приготовился встретить новый рабочий день.
Учитель академии, подрабатывающий в штабе до обеда, был чувствителен, скрытен и немного нерешителен. Все эти слабости, помноженные на мнительность, здорово отравлявшие ему жизнь, он успешно скрывал под приветливой маской.
Он после первого же письма понял, что Какаши насторожится и будет искать дерзкого почтальона повсюду своим холодным и цепким, как рыболовный крючок, взглядом. Решив не прятать глаза и не суетиться при виде Копирующего ниндзя, Ирука все же порой покрывался испариной, глядя на молча пододвигаемый к нему по поверхности стола отчет, покрытый корявыми закорючками с небрежно-размашистой надписью в верхнем левом углу «Хатаке Какаши», как обычно не поместившейся в заданные квадратики. Пот можно было списать на жару, и Ирука продолжал играть роль, не позволяя тонким, сильным пальцам Хатаке, задержавшимся на лишнюю секунду на листке, лишить Умино Ируку внешнего равновесия.
Чунину не раз приходило в голову узнать содержание писем. Эбису отмахивался, давая понять, что ничего серьезного, и миссия друга состоит в доставке. Ирука не решался вскрывать чужой конверт. Поразмыслив, что дело касается его, да еще так касается – поседеть впору, Умино взял в руки последний пятый конверт и замер. Новая бумага конверта была непроницаема для взгляда. Сам конверт представлял из себя конструкцию из прямоугольного листа бумаги, хитро свернутую в треугольник без капли клея. Решив, что без труда свернет бумагу по сгибам в исходную форму, чуунин дрожащими руками развернул конверт.
«Дожил, – думал он раздраженно, – руки трясутся».
Увиденное сначала заставило улыбнуться (не лень же человеку), после прочтения – повергло в шок. До Ируки со скоростью ламы начало доходить, какого рода артефакты он ловко и пока безнаказанно таскал в дом Какаши. Безопасней было круглые сутки носить в карманах штанов взрывные печати, чем попасться Какаши с таким чтивом в его жилище. По спине оцепеневшего чунина скатилась отвратительно тяжелая капля холодного пота.
Заслышав в коридоре шаги, он очнулся, сгреб постыдную бумагу в ящик стола, не забыв конверт, и принял безмятежную позу бесконечно занятого человека.
«Руки-то не зря тряслись», – успел подумать он, перед тем как увидел первого посетителя. Им оказался герой эпопеи, которую в уме чунин кроме как «Беги, Ирука, беги» не называл. Сердце Умино ухнуло куда-то вниз. Но на лице наметилась вежливая улыбка.
– Жарко сегодня будет, – темный глаз смотрит, не отрываясь. Как прожектор шарит по спокойному лицу в поисках ответов.
– Надо полагать, – дежурный тон, глаза уже скользят по принятому из рук в руки отчету, который в этот раз в куда более непотребном виде, чем обычно. Бумага заляпана грязью, засохшей кровью, изрядно обтрепана. Ирука вздохнул и поблагодарил, дав понять, что отчет принят. В другой раз он бы обязательно сделал вежливое замечание состоянию бумаги, но не сегодня. Сегодня – шел бы ты, Какаши, отсюда поскорей.
– В следующий раз я напишу его в свободное от миссии время, – не отводя темно-серого глаза, ожидая реакции.
– Хорошо бы, – не выдержав напряжения, нервно выдохнул Ирука и сделал вид, что окончательно переключился на отчет.
***
– Эбису! Скотина! Прибью! Ненавижу! Так меня подставить! – шипел Ирука в отчаянии. Что теперь делать? Извиняться? Затея с проникновением в дом Шарингана Какаши уже не казалась Ируке такой отвратительной сама по себе. А вот быть застуканным с письмом подобного содержания – потянет на особо тяжкие последствия. Чунину сразу показалось, что вчера и небо было голубей, и трава зеленей. Что еще предстоит узнать и за что придется страдать?
Дома пришла спасительная мысль написать письмо с извинениями, мол, простите, уважаемый, все было неудачной шуткой. И волки целы и овцы… в общем, все целы. Позориться перед товарищами по-прежнему не хотелось. Письмо так письмо, доставить так доставить. Как оказалось это не так уж сложно. Какаши даже не узнает личность курьера. На этом и распрощаемся. Ирука достал из-под кровати стопку журналов по педагогике «Стальной сенсей» и лихорадочно принялся за дело.
Спустя полтора часа, ушедшие на подбор и вырезание букв и целых слов, закусив губу от нетерпения, чунин усердно и не в пример аккуратней Эбису вклеивал то, что могло бы передать хоть каплю сожаления, которое он испытывал в связи со сложившейся ситуацией. В итоге содержание письма составило: «Мне очень жаль. Простите, если сможете. Больше не побеспокою». Сжав побелевшие от беспокойства губы, Ирука вложил листок в конверт из-под бесстыдного послания элитного извращенца и вышел из дома.
***
Наступив на скрипучую доску, Ширануи грязно выругался про себя и, не мешкая, продолжил путь, маскируя чакру. Он точно знал, что Эбису нет дома, но понимал, что из маловероятной, но вполне возможной встречи хорошего получится мало. Они не были друзьями или близкими знакомыми. Раньше здоровались кивками в штабе, а после случая в тренировочном походе и вовсе перестали. Случай был пустячный, подумаешь, обездвижил и привязал к дереву. Зато до утра никаких лекций о моральном разложении и нервных тыканий при этом Генме в глаз своим не в меру длинным пальцем. Нервы нужно беречь – свои и чужие. Невзначай выудив из чехла в кармане иглу поменьше, Генма, не меняя выражения лица, отправил не на шутку разошедшегося в наставлениях коллегу в глубокий здоровый сон, и, подхватив, понес к ближайшему дереву. Нервы всех участников инцидента были спасены, а на утро Эбису, не без проблем освободивший свое неважно слушающееся тело из плена дерева и веревки, задрал нос, очки и самомнение до небес.
Дурацкие очки скрывали выражение глаз пострадавшего и Генма, завидя его, порой думал, что неплохо бы узнать, оттаяла ли элитная душа от обиды. Не то что бы его это сильно волновало. Эти мысли приходили помимо его воли и тут же забывались до следующей случайной встречи.
Задержав взгляд на идеально ровно застеленном покрывале, мысленно кивнул своим предположениям о педантичной натуре субъекта. Внимательный к деталям Ширануи не раз замечал еле уловимый диссонанс показного и настоящего в образе Эбису, таскавшего в людный штаб грязные отчеты, но не позволяющего себе носить один комплект формы два дня подряд даже без физических нагрузок. После поединков в тренировочном зале именно он расходовал воду в душе больше остальных, вызывая на свою элитную голову громкое недовольство тех, кому воды не досталось вовсе. Обделенные шиноби неизменно поминали того добрым крепким выражением, даже если Эбису отсутствовал на тренировке и к растрате драгоценной прозрачной субстанции отношения не имел. За халатность в пользовании ресурсами в устоявшемся кругу шиноби разных рангов за Эбису прочно закрепилось прозвище «чистюля». Произносимое коллегами с едва уловимой издевкой, заставляло элитного дзенина скрипеть зубами.
– Клоун, – раздраженно процедил Ширануи сквозь сенбон, не сомневаясь в том, что его пыльные сандалии оставят следы на стерильном полу этой квартиры. Крохотная чистая кухня, гостиная, совмещенный санузел и какая-то темная кладовка.
Бегло заглянув во все комнаты по очереди, Генма тихо скользнул в маленькое помещение и нащупал выключатель. Стол, стул, софа, тусклая лампа, пушистый коврик под ногами. «Нда», – думал он, растеряно переминаясь с ноги на ногу. Чтобы со спокойной совестью покинуть жилище моралиста, разочарованно перевернул подушку на софе, раскрыл ящик стола и, готовый закрыть его обратно, замер. Присмотрелся, присвистнул, раскрыл ящик пошире. Взору Ширануи предстал живописный натюрморт – набор составителя лингвистических гербариев. Несколько видов разной свежести клея, куча обрезков и небольшая стопка желтой бумаги. Генма в задумчивости взял в руки пузырек с засохшим клеем и повертел. К его боку красноречиво прилип квадратик с криво вырезанной буквой на синем фоне. Под столом обнаружились стопки разворошенных газет и журналов. Услышав скрежет ключа в замке, Генма выключил свет и затаился.
***
Вернувшись с несложной двухдневной миссии, Эбису успел отоспаться и в который раз осознать, что еда не имеет обыкновения готовиться сама. Голод погнал его за продуктами. Войдя с пакетами в дом и выгрузив их на обувной шкаф в прихожей, за мыслями, что неплохо было бы прибрать бардак в ящиках стола, он неясной вспышкой ощутил чье-то присутствие. Сконцентрировавшись на поиске чужой чакры и не обнаружив ничего, шумно выдохнул. Снял очки и, поймав в зеркале хмурое отражение своих серьезных зеленых глаз, взъерошил порядком отросшие, чуть влажные от пота волосы. Он сам неизвестно чего ждал в последнее время от этой затеи, но явно не придавал ей столько значения, сколько придавал мнительный Ирука, бледнеющий при виде желтых конвертов, и уж точно не боялся Какаши. Ируке тоже особо не следовало, ведь именно Хатаке стал инициатором продолжения затеи с письмами, подсев к Эбису в баре.
Элитный сенсей, засевший в дальнем углу зала, о чем-то сосредоточенно размышлял, машинально догрызая неизвестно какой по счету соленый сухарик из плетеной корзинки на столе. Сухари немного отдавали плесенью, но Эбису либо не обращал на это внимания, либо не мог перестать их грызть, находясь в прострации. Приятный полумрак заведения позволил ему снять очки с уставшей переносицы, и любой посетитель мог увидеть на его месте расслабленного мужчину лет двадцати пяти, худощавого, темноволосого и темноглазого в сумраке бара. Субъект, откинувшись на спинку стула, рассеяно смотрел в одну точку.
Почувствовав знакомую чакру, Хатаке Какаши обернулся и занялся наблюдением.
Без привычных очков и банданы элитный сенсей выглядел чуть иначе, чем обычно.
Разделивший в свое время с Эбису несколько тяжелых миссий, Какаши пару раз становился свидетелем подобного состояния напарника, поэтому уверенно встал со своего места и направился в глубь бара, зная, что тот выслушает его со всей присущей ему в такие моменты серьезностью.
Во время разговора бывший напарник смотрел на гения Конохи скептически, морщил лоб и кривил губы. Сказанные же этим гением напоследок слова решили судьбу одного, ничем не примечательного по его собственному мнению, чунина.
Поэтому Эбису хоть и жалел протрезвевшего Ируку, отменять ничего не стал. Добавил в спор лишь сами письма, составление которых приносило ему странное удовлетворение.
Первые минуты Генма пытался сообразить, зачем Эбису писать такие письма Какаши. Версий было три:
Эбису сам пишет письма Хатаке.
Он их только пишет для кого-то, кому нужен Хатаке.
Кто-то, сидя в каморке у Эбису, пишет письма Хатаке.
Первая версия вызвала ощутимое раздражение и чувство неправильности происходящего. Две остальные его как-то странно успокоили, несмотря на то, что ни одна из них не имела под собой никаких оснований. Прикусив сенбон от возмущения сильнее обычного, Генма решал: поделиться ли обнаруженным с Какаши или разбираться с писателем на месте.
Он лукаво усмехнулся в темноте: «Интересно, как он относится к иголкам. Вообще или с тех пор».
В ответ на его мысли послышались неторопливые шаги хозяина квартиры. Тот, шурша пакетом для мусора, шел заметать следы преступления.
***
Вошедший в кладовку Эбису аккуратно прикрыл дверь и привычным движением потянулся к выключателю.
За едва заметным потоком воздуха, едва коснувшимся его лица, последовал жесткий захват. Секунду спустя к общим впечатлениям добавился пушистый коврик под щекой, ощущение тяжести чьего-то тела на пояснице и чужих рук на своих запястьях, сведенных вместе и прижатых к полу. «Расслабился, мать твою!» – пронеслось у него в голове, - «Вот так и погибают лучшие из нас». Следующей мыслью было недоумение по поводу неоднозначности своего положения. Судя по весу, на нем сидит человек примерно его комплекции, однако пошевелить конечностями Эбису толком не мог. Они не были полностью обездвижены, но и не слушались как раньше.
«Черт! Черт! Черт!»
– Как это я раньше тебя не убил, – процедил он сквозь зубы, – за твою несмешную шутку…
– Как это я раньше не повторил ее, – сквозь сенбон, не спеша, протянул Генма, улыбаясь. Получилось издевательски.
– Если ты еще раз привяжешь меня к чему-нибудь, клянусь… – яростно начал Эбису, но Генма, не меняя тона, его перебил:
– Я как раз думал, к чему бы… но здесь так темно.
Ширануи убрал правую руку с запасной маленькой иглой от шеи Эбису, продолжая держать левую на запястьях. По телу сенсея прошла сладкая судорога и угасла где-то в районе паха.
– Черт, – зло пробормотал он.
– Угу, – не выпуская из зубов любимой игрушки, становящейся смертоносным оружием при желании владельца, – ты мне сейчас все расскажешь, даже если не планировал, – тихо, вкрадчиво шептал Генма, слегка касаясь губами уха лежащего под ним дзенина.
– Во-первых, кто пишет письма Какаши...
– Прости, я не знал, что у тебя на него виды, – с ухмылкой пробормотал сенсей. Получилось глухо, эффект испортил коврик. Холодная игла из сплава, сведения о котором держались в тайне и передавались из поколения в поколение клана Ширануи, вновь коснулась шеи Эбису, слегка царапнув пульсирующую артерию. Генме не нужно было видеть тело жертвы. Он закрыл глаза и незаметно втянул носом воздух над самым ухом Эбису. Запах разгоряченного тела, слабый – мыла и соли.
– Я повторю свой вопрос, – процедил слова Ширануи, войдя во вкус. – Кто пишет ему письма?
Боли от второго укола пленник не почувствовал, но новая, более мощная по ощущениям судорога, сообщила о том, что он был. Эбису глухо застонал под Генмой.
Ширануи коротко выдохнул, приподнялся и резким движением перевернул безвольное тело с живота на спину. Эбису, почувствовав свободу, попытался вырваться, но, не оценив возможностей, был снова с силой прижат к полу гибким телом медика. Оставалось только догадываться, где тот прятал свои иголки во время манипуляций с телом Эбису, и не торчат ли они из него в этот самый момент, заставляя сладко ныть напрягшийся член. Даже провисев полночи привязанным к дереву, в гневе он не задумался, насколько опасен и какую власть имеет над телами людей этот флегматичный ублюдок с иглой во рту.
– Мне плевать на Хатаке, – выдохнул Эбису и закусил губу, усилием воли пытаясь погасить очередную сводящую с ума судорогу, потому что иначе… это недопустимо…
«И ничего кроме безобидной правды я не сказал», – мысленно оправдывал себя сенсей.
– Меня устраивает твой ответ, – тихо проговорил Генма и Эбису задохнулся, когда почувствовал его прохладную ладонь на своем дрожащем от возбуждения члене. Неторопливые ритмичные движения заставили забыть о стыде, о прежде пережитом у дерева унижении и обиде на высокомерного Ширануи. Вся сущность Эбису сейчас сосредоточилась в изнывающем паху, беспомощно трепыхаясь в умелых руках опытного медика. Реки раскаленного металла растекались по венам, покалывая, заставляя оживать обездвиженные конечности. Эбису слабо всхлипнул – на большее не хватило сил, когда мощный оргазм накрыл его целиком, заставив выгнуть напряженную спину.
В кромешной темноте кладовки Генма задумчиво вертел в пальцах свободной руки иглу. Правой он все еще сжимал влажный член лежащего под ним сенсея, гадая, что ему теперь делать со своим.
3.
Четвертое письмо Какаши обнаружил, вернувшись на два дня раньше с утомительной дипломатической миссии.
Усталый, изможденный он почти улыбнулся, видя на столе знакомый конверт. Судя по отпечатку на пыльном столе, письмо пролежало на нем несколько дней. От содержания веяло нетерпением. Нетерпением Эбису. Тот и не думал скрывать от Какаши свою затею.
«Ай да фантазия у парня…» – с одобрением подумал Хатаке и устало потащился в душ. Избавившись от пропитавшейся потом одежды, Какаши долго стоял под упругими струями прохладной воды, оживая.
***
Шагающий по улице Ирука сдержанно здоровался с прохожими, каждого он так или иначе знал. Письмо жгло карман, но чунин знал, что согласно плану миссии, который он же и составлял, Какаши вернется не раньше чем через два дня. Забежав в штаб и невзначай поинтересовавшись у дежурного на проходной, не видел ли тот Хатаке Какаши, Ирука отправился по знакомому маршруту.
Осмотревшись, неслышно спрыгнул с подоконника на пол. Когда он поднял голову, распрямляясь, его сердце едва не выпрыгнуло из груди. Перед ним, непринужденно опираясь на дверной косяк, стоял хозяин жилища. Босиком, в свободных спортивных штанах и без привычной маски.
Тактичный Ирука, пытаясь не пялиться на открытое лицо Копирующего ниндзя, украдкой всматривался в него. Бледное, красивое. Тонкие, но мужественные черты – редкое сочетание. «Непонятно почему маску носит, женщины бы в очередь…» – мелькнула глупая мысль не к месту и тут же затерялась среди попыток оценить свое незавидное положение и варианты выхода из него.
Он тайно проник в дом к человеку – довольно опасному и непредсказуемому. В кармане у Ируки письмо, и он благодарил всех богов, которых имел честь знать, за то, что не вытащил его оттуда сразу, как только ноги коснулись пола. Стоя с желтым конвертом посреди небольшой гостиной Какаши, ему оставалось бы только умереть от смущения и чувства вины за происходящее, до того, как хозяин начнет его убивать.
Стоя без конверта, ему, по логике, следовало уже начинать умирать, но у него оставалась маленькая надежда на то, что Какаши решит, что штабной пришел по делу. Представив себе, как он, войдя через окно, требует у полуголого Хатаке отчет или сообщает о срочной миссии, которой не существует, Ирука нервно рассмеялся, однако тут же осекся, глядя на суровое лицо Какаши, который явно не собирался помогать ему в решении его, ирукиной, проблемы.
Своим ошалевшим от неожиданности сознанием чунин понимал, что нужно действовать, и сейчас не особо важно как. Досчитав до одного, он набрал в легкие воздуха и виновато произнес:
– Видимо, я окном ошибся. Прошу прощения, Какаши-сан, – и уважительно кивнув, развернулся к выходу.
– Куда же вы, Ирука-сенсей, – протянул Хатаке, голос которого звучал непривычно четко без маски. – Даже почту не отдадите?
Ирука с самого начала подготавливал себя к худшему, однако этот простой вопрос, прозвучавший так буднично, заставил его ощутимо побледнеть.
«Он все знает!», – потоком ледяной воды обрушилось на него.
Какаши, не спеша, обошел Умино и вытащил из его нагрудного кармана желтый конверт. Ловким движением пальцев одной руки развернул хитро сложенную бумагу, извлек письмо и вчитался в его текст. Вспомнив содержание оригинального пятого письма, Ирука слегка порозовел. Он пытался представить, как отреагировал бы стоящий перед ним мужчина на предложение, высказанное в нем. Он не до конца понял, что Эбису имел ввиду под «жестко наказать за дерзость», но догадывался, что ничем хорошим для адресанта это не закончится. Пообещав убить Эбису при первой же встрече (тот явно манкировал ими последние две недели, словно чуя недоброе), чунин сосредоточился на доставке последнего письма, которая, несомненно, удалась, хоть и не так, как ему хотелось.
– Значит, совесть, – Какаши поднял на Умино свой серо-стальной глаз. Ируке стало еще больше не по себе.
– Так точно, Какаши-сан, совесть. Прошу простить меня за неподобающее моему положению поведение, – отрапортовал он, глядя в манящее своей близостью раскрытое окно.
Хатаке медленно закивал, не спуская с неподвижного чунина глаза, отошел. Ирука, по-прежнему не зная чего ожидать от сумасшедшего гения, все же выдохнул с облегчением, стараясь сделать это как можно незаметней. Какаши сделал пару шагов в сторону, не спеша выудил из-под диванной подушки початую бутылку чего-то очень крепкого и чистый стакан.
– Выход там, – кивнул на дверь, вытаскивая зубами пробку и выплевывая ее на диван.
Ирука, сообразив, что казнь откладывается до лучших времен, а то и вовсе отменяется, медлить не стал. Он с готовностью развернулся и направился туда, куда указал хозяин квартиры. За его спиной с глухим звоном столкнулись два стеклянных предмета, раздался плеск наливаемой жидкости.
– Я не советовал бы вам сегодня пить, Какаши-сан, ведь завтра в деревне праздник… – начал чунин осторожно с нотками назидания, подсобрав всю свою нерастраченную решимость.
«Что я несу, уйти бы живым», – осознав, что снова залез не в свое дело, зажмурился от напряжения, продолжая продвигаться к выходу.
За спиной Умино на полку осторожно поставили два предмета.
– А я и не буду, – задумчиво, совершенно спокойно, словно минуту назад говорил о погоде, – пить будешь ты.
Нервно окинув комнату взглядом, Ирука повернулся к Какаши, думая, что ослышался, но вместо готового все объяснить Хатаке, чунина встретил его кулак. После нежданного отпущения грехов не ожидавший подобного Умино не успел блокировать удар и отлетел к подножию кровати, едва не приложившись головой об ее край, ослепленный вспышкой боли. Тихо ахнул, пытаясь приподняться на локте, с ожесточением уставился на Какаши. От прежнего услужливого штабиста в его взгляде ничего не осталось.
«Вот оно как, – подумал Хатаке, направляясь к чунину, не забыв захватить почти доверху наполненный стакан, – будет интересно».
Встав перед Умино на колени, Какаши первым делом схватил его за горло, прижав затылком к деревянной поверхности, встречи с которым тот чудом избежал при падении. Через стук зубов о стакан, через силу в рот полилась обжигающая жидкость, опаляя пищевод и пустой желудок. Захлебываясь, Ирука думал, что совсем распустил себя в дисциплине. Не поужинал, наивно полагая, что все пройдет гладко – за полчаса гастрит не заработаешь. Пальцы Какаши, лежащие на горле чунина, не давали закрыть рот. Хатаке легко поднялся и направился к бутылке, стальная хватка исчезла. Ирука закашлялся, пытаясь отдышаться.
Какаши неторопливо наполнил стакан наполовину и посмотрел на Ируку сквозь алкоголь с примесью крови.
– Еще? – невозмутимо.
– Вы словно всю жизнь занимались вливанием жидкостей в глотки людей, Какаши-сан, – обращение было уважительным, но в интонации не было ни капли почтения.
– Случа-алось, – протянул он, не сводя с чунина взгляда, с видом врача, решающего стоит ли пациенту увеличивать дозу лекарства и чем это чревато.
– Я могу идти…теперь? – Ирука собирал мысли воедино.
«Вряд ли отпустит», – вердикт был не утешительным.
В голове шумело. Обычно его развозило с кружки сливового вина даже на сытый желудок, но сейчас он не сомневался, что у Шарингана Какаши в бутылке было не оно.
– Куда нам торопиться, Ирука-кун, вечер только начался, – интонации Какаши не отличались от повседневных, – обсудим один важный вопрос.
Ирука уже понял, что обсуждать будет в основном Какаши, и мысленно пересчитал имеющиеся у себя в наличии зубы, скорбя о них наперед. Он медленно поднялся, опираясь кистью руки на жесткий матрас кровати, встал ровно.
– Я извинился, – Умино лукавил. Он знал, что просто извинений Какаши будет мало. Именно этого он и боялся, каждый раз опуская письмо на стол.
«Гении вроде него не прощают насмешек и завтра какой-нибудь дежурный отряд из подземелий Ибики будет соскребать остатки меня с этих стен», - Ирука утрировал, но ждать чего-то хорошего, учитывая обстоятельства, не приходилось.
Он поднял глаза на Копирующего. Поймав его взгляд, потупился.
– Я виноват, – вздохнул Умино, опустив голову еще ниже, – я написал пять писем и…и, – запнулся, слизывая с губ кровь, – тайно доставил их в ваш дом. Я прошу меня простить, если это возможно, – весь вид штабного чунина выражал сожаление. Какаши то и дело в мыслях возвращался к эпизоду с разбитым носом, гадая, куда делся Умино Ирука, готовый зубами вцепиться ему в горло.
– Что было в первом письме? – Какаши сделал два стремительных шага в сторону Ируки, приблизив свое бледное лицо к смуглому чунина. Тот молчал, вперившись взглядом в стену позади Какаши.
– Во втором, в третьем? С какой целью ты их писал и носил сюда? – в голосе пробивалась сталь. В такие моменты те, кто находился рядом, начинали осознавать, что Какаши в деревне с пошлой книжонкой в руках и Какаши на миссии – разные люди. Ирука не сделал для себя открытия, но в который раз мысленно поежился.
Он мог сломать Эбису челюсть при встрече, но не мог его выдать. Это не по-товарищески. Просто так нельзя. Его всегда учили другому. К тому же он уже взял вину на себя и получит за это сполна, подставлять под раздачу Эбису он не будет – это не рационально и некрасиво, хотя виноват во всем именно он. Ирука лишь отчасти. Ох, как глупо. И ведь догадывался, что все этим закончится.
Вот он пойман, разоблачен, стоит посреди спальни Хатаке Какаши. Чунин растерянно обернулся на аккуратно застеленную кровать. Непонятно зачем его сюда заве… несмотря на расплескавшийся в крови жар, он похолодел. Ему в голову не могло прийти, что гениальный дзенин Конохи, на которого он часто украдкой смотрел с таким восхищением, к которому относился с уважением, несмотря на то, что побаивался, имеет склонность…
На его лице отразилась такая гамма чувств, что Какаши стало жаль парня. Он вложил в опущенную руку чунина стакан и коротко велел:
– Пей.
С остекленевшим от безысходности взглядом, не веря в происходящее, Ирука поднес ко рту нагретый рукой Копирующего сосуд и вновь закашлялся, залпом проглотив. Сморгнул выступившую на глазах влагу.
Какаши, ловко подхватив выскользнувший из рук Умино стакан, внимательно наблюдал за его реакцией. Изогнул в кривой ухмылке рот, удовлетворенный увиденным: скулы парня порозовели, дыхание участилось. Из сжатого кулака левой руки за ненадобностью был выброшен под ноги надорванный бумажный пакетик, в каких боевые медики хранят одноразовые дозы своих секретных порошков.
– Раздевайся, – тоном, не допускающим возражений.
Чуунин, все еще не веря в происходящее, машинально, в поисках убежища, дернулся назад, но отступить ему не позволила кровать позади него, едва не лишив равновесия. Прерывисто дыша, словно после длинного забега, не отводя взгляда от стоящего в полушаге Хатаке, он соображал, в какой стороне искать спасения.
– Ты не выйдешь отсюда, пока не ответишь на мои вопросы, – Какаши даже не пошевелился, но Ирука замер на месте.
– Я уже сказал… – торопливо начал оправдаться чуунин, пытаясь устоять на ногах, попутно думая, что не выйдет отсюда скорее из-за своего состояния.
«Только бы отключиться раньше, чем он начнет… начнет…»
Лавируя среди ощущений, которые на него нахлынули, он пытался воззвать к инстинкту самосохранения, но тот молчал. Его рациональное Я, продумывающее все на пару шагов вперед, бездействовало. В панике пытаясь ухватиться за ускользающую мысль «Как я после посмотрю ему в глаза», Ирука упустил и ее. Теперь его мысли неизменно возвращались к стоящему перед ним мужчине, не сводящему с него внимательного взгляда.
Чунин уставился на чувственный рот Копирующего ниндзя, рассматривая ямочки в чуть приподнятых его уголках.
«Если бы я знал, что под маской такой рот, я бы сам напоил его и…»
От смущения за собственные грязные мысли Ирука со всей силы прикусил губу, но боли не почувствовал.
«Он просто хочет узнать ответы на свои вопросы, он оттолкнет меня, если я решусь», – думал чунин, проклиная алкоголь, из-за излишка которого в крови в голову лезли несвойственные скромному Ируке мысли, минуя преграды врожденного благоразумия.
– Это пытка для моралистов вроде тебя, я угадал?
Легкого толчка ладонью в грудь хватило, чтобы Умино потерял равновесие и неловко свалился поперек кровати. Все еще не желая мириться с положением, в котором оказался, и не до конца осознавая происходящее, он с трудом пытался подняться на локтях, но был вдавлен в матрас руками Какаши. Они ненадолго задержались на его плечах, пробираясь под свободную водолазку, исследуя тренированное тело штабиста. Нащупав кончиками чувствительных пальцев несколько тонких шрамов на ребрах, добрался до сосков. Стащив водолазку через голову, приник к одному из них губами, прикусил. От этой нехитрой ласки Ирука выгнулся под ним и хрипло застонал, не замечая, как руки дзенина ловко освобождают его форменные брюки от ремня.
***
Проснувшись ночью в чужой постели, с рукой спящего Какаши на животе, Ирука запаниковал. После глубокого прерывистого выдоха, который должен был помочь ему прийти в себя, но не помог, покосился на мужчину сбоку. Лунный свет, падающий из окна, заострил черты Копирующего, придав им хищноватое выражение. Рот Какаши был расслаблен, но Ируку в те секунды не покидало ощущение, что тот улыбается. Не обнаружив на лице конохского гения якобы присущей всем спящим беззащитности, чунин аккуратно обхватил его запястье, чтобы убрать со своего живота расслабленную ладонь. Сознание услужливо выбросило на поверхность эпизоды прошлого вечера с участием чутких рук Какаши. Пытаясь унять бешено стучащее от страха и смущения сердце, осознав, что до сих пор держит в своей руке руку Хатаке, осторожно уложил ее на испачканные ими обоими простыни. Несмотря на то, что Ирука помнил каждую секунду произошедшего, он бы не взялся подсчитывать количество оргазмов, полученных в этом безумии. Он не подозревал, что способен на такое. В очередной раз за последние семь часов Ирука пытался собрать непослушные мысли воедино.
«Черт!» – выдал в отчаянии воспаленный мозг. Ирука мог многое и делал то, чему его учили с детства очень хорошо и не раздумывая. Безошибочно сориентироваться на местности, принять бой или уйти от погони, обойти ловушки и терпеть вражеские пытки до момента, пока тело не перестанет чувствовать боль. Но никто не учил его как себя вести, проснувшись в постели с жестким, холодным, непредсказуемым и сильным Копирующим ниндзя, легендой деревни, после настолько безумного секса, о существовании которого скромный Ирука даже не подозревал.
Осторожно усевшись в постели, Умино замер, анализируя непривычные ощущения.
«Как теперь принимать у него отчеты, зная, что он побывал в моей заднице? Может еще убьет меня, как и хотел?»
Бесшумно собирая свои вещи, раскиданные по комнате, чунин не подозревал, что Какаши задумчиво наблюдает за ним своим серьезным серым глазом.
Небрежно одевшись, бегло поискав на полу шнурок и не найдя, Ирука с силой стянул на затылке руками спутанные о чужую подушку волосы и вновь распустил. В жесте было столько отчаяния, что Умино, представивший себя со стороны, скривил губы.
– Что мне делать? – сдавив виски ладонями, тихо пробормотал Ирука.
Раздевайся и ложись обратно, – отчетливо прозвучал в ночи хрипловатый со сна голос Какаши, – завтра выходной.
-
-
11.02.2013 в 14:20-
-
11.02.2013 в 16:06-
-
16.02.2013 в 19:02а может быть, мне просто очень нравится пара Генма/Эбису, и я развожу людей на фики=)
-
-
16.02.2013 в 19:44Изначально я прикидывала написать фик Кака/Иру
-
-
18.02.2013 в 23:20-
-
13.03.2013 в 00:34Спасибо, автор-сама! Фик замечательный!!!
-
-
03.10.2013 в 03:02