горячий клинок
Название: Магнит
Автор: Юнис Византия
Бета: нет
Персонажи: Какаши, Ирука, Генма, Райдо, Гай, прочие упоминаются и пяток вымышленных.
Рейтинг: PG-15
Жанр: романс, патетика, сантименты, экшен, драйв, экстрим, местами неуклюжий солдатский юмор, и конечно, дра-а-ама.
Статус: закончен
Части: с 11 по 20 (всего 30)
Размер: миди (от 20 до 70 мпс)
Дисклеймер: Кисимото Масаси
Размещение: запрещено до окончания конкурса, ввиду его условий
Магнит11
В тот день Ируку задержали на совещании, и когда он открыл дверь конторы, то увидел сплошную стену дзенинских спин. Пробираясь по ногам к своему месту, он впитал много полезной информации о безголовых чунинах и их отношеннии к своим обязанностям, закончившейся пожеланием чистить сортиры в казармах по гроб жизни. Отбрёхиваться он умел уже совершенно ловко и машинально.
- Отвалите от стола. Сейчас я людей на серьёзное дело отпущу, потом со всеми остальными. Группа Ширануи, подходите сюда.
В этот момент в дверь просунулась всклокоченная голова, обозрела скопление народа и тоскливо позвала.
- Ирука-кун, протокол забыл.
- На кой он мне? Тащи в архив, - отозвался, невидимый за людьми Ирука.
- Сказали - тебе, - заныла голова, соваться в толпу подогретых ожиданием дзенинов ее обладатель явно не горел желанием, - Передайте кто-нибудь, а?
- Да пошел ты, - прочусвтвованно ответили ему.
Неожиданно за бумажкой протянулась рука Копирующего. Кто-то неуверенно хохотнул. Чунин-посыльный было притворил за собою дверь, но передумал и снова сунулся внутрь. Интересно было посмотреть, что будет дальше.
Вслед за своей группой Какаши подобрался к столу распределяющего и торжественно преподнес документ. У лица в маске не было выражения и поза была самая обыкновенная, но Ирука мог поклясться, что тот задумал что-то. Он взял листок, каждую секунду ожидая, что его отдернут назад. Но его не попытались отдернуть. Стало стыдно своих страхов и этой нелепой неприяни между ними и он сказал спасибо. Немного сквозь зубы, но сказал. Это могло быть последней минутой вражды, но не стало ею. Потому, что в седующую секунду Хатаке изрек насмешливо, закатывая глаз к потолку
- Как это отрадно... э-э...снова слышать ваш голос.
За его спиной взгоготнули, кто-то сказал: "Тихо" и снова замолчали в ожидании.
- Вы верите в любовь с первого взгляда? - незамедлительно выдал сволочной дзенин.
Ирука почувствовал, что покрывается красными пятнами от ярости. Хатаке не забыл обиды, он просто выждал, чтобы грамотно отомстить. Ничего более унизительного, чем навязывание мужчине пассивной роли в ухаживаниях просто не бывает. Это гарантированное выставление на посмешище перед всеми.
В глазах потемнело от желания, ответить чем-то еще более хлестким. Или просто убить.
- Неужели все мои старания ради одного слова? Ваша жестокость разбивает мне сердце.
Под оглушительное ржание в тридцать глоток их отношения вступили на новый этап.
12
С тех пор дзенин и устраивал свои представления, пользуясь постоянной любовью у публики. Не слишком регулярно. Чаще он просто спокойно становился в очередь, перебрасывался парой фраз с другими ожидающими, получал или сдавал документы и уходил. В этом тоже была своя тактика. Ирука не знал заранее, последует ли очередная серия подначек или нет. И даже если нет, настроение портилось от одного предчувствия. Казалось, что в этом случае Копирующий просто получает свою порцию стиснутых зубов и побагровевших скул без дополнительных усилий и удовлетворенно удаляется. Чунин понимал, что он реагирует "правильно" - так, как и хочется Хатаке, что на его месте надо отшутиться. Тем более, что кто-кто, а он-то умел это делать еще в детстве. Но для этого надо было принять игру, хотя бы на минуту. Хотя бы неискренне, но подыграть. А этого Ирука делать не желал. Стоило ему на миг представить, как он перешучивается на тему любовных отношений с человеком, который воткнул его лицом в стол... Вот просто так. Методом запросто. За то, что его омытое в крови многочисленных врагов имя посмели поставить рядом с каким-то там сараем для скота. Стоило ему это представить, как к горлу подкатывал спазм. Да никогда.
Получается, он сам позволял глумиться над собой сколько угодно. Не бросаться же на него с кунаем. Кстати, очень возможно, что именно этого он и добивается. Значит, Ируке оставалось только хладнокровное терпение - лучший друг шиноби. И оно подводило. Потому что сука-дзенин оказался изобретательным. Он ни разу не повторился и всегда находил что-то новенькое. Что бесило бы жертву издевательства еще сильней, чем вчерашнее. То входил в контору помахивая маленькой цветущей веточкой с аккуратно оплетенным алой лентой стволом, то, явившись в бинтах из госпиталя, спрашивал, не случилось ли чего дурного в его отсутствие, то... "звезды, которые мецают в бархате небес, на вид такие же холодные, как ваши глаза. На самом деле они такие же горячие, просто их огонь не ощутим на большом расстоянии?" И вот уже один чунин говорит другому в коридоре штаба.
- А ты про звезды слышал?, - и, увидев приближающегося Ируку, закашливается.
Маятник народной любви качнулся в сторону удачливого шутника. Ируку это не задевало. Нет. Совсем не задевало. Нисколечко. Вот только... почему? Почему, если человеку достается всё. Всё, что только можно просить у судьбы: и сила, и слава, и красота, и таланты, и высокое положение. Почему он забывает - прочие не виноваты в том, что на их долю этого не выпало. Ну не знал, не знал Ирука о драматической-раздраматической отставке, котрую вроде не должны были принимать, но приняли. Все знали, а он не знал. А кто ему будет свежие сплетни пересказывать. Он еще познакомится-то толком в штабе ни с кем не успел, даже с ровесниками. Кто будет посвящать чунина первогодку в хитросплетения интриг высшего света? Самому Хатаке, наверное, десять человек прибежали бы рассказать. Еще бы! Вон даже свободолюбец Ширануи ходит за ним хвостом. Холодные глаза над отблеском зажатой во рту иглы то и дело ревниво провожают беловолосого, следят за ним. И грубоватый Намьяши вертится вокруг его ног, как голодный кот. По этому так просто видно, как его распирает от гордости. Про Майто ввообще можно молчать. Он только во сне - и то не факт - не говорит о Копирующем. Поверил дурачок, что тот его всерьез принимает. "Мой вечный соперник" и тоже сияет. А он всего-то два месяца тут.
Наверное сильные и красивые никогда не бывают по-настоящему добрыми. Им это просто не нужно. Зачем? Их и так все любят. Это прочим надо учится прогибаться, быть терпимыми и взвешенными, отсюда и доброта.
Оттого, что доброта имеет такую простую и корыстную природу Ируке невыносимо горько. Хочется, чтобы этот мир был устроен по-другому. Хочется-перехочется. Но...
Даже самый строгий кодекс шиноби говорит: "твоя жизнь принадлежит общине, твоя смерь - общине, но твое сердце -тебе". Пока его сердце принадлежит ему, он под дудку этого... человека плясать не станет. Пусть его позиция в этой войне была оборонительной, ее он просто так оставлять не собирался.
13
В большой приемной хокаге пусто. На обитых кожей диванчиках - никого. Генма притворил за собой дверь, ведущую в кабинет старейшины. Миссия "готова" - можно отправляться. Конохские специалисты аккуратно составили поддельные документы, которыми нужно заменить настоящие в сейфе одного из высокопоставленных сановников державы. Плевое дело, за три дня можно обернуться. На этот раз снова с одним напарником, работающим за двоих. Райдо в госпитале.
Копия обнаружился на террасе с видом на каменные лики. Без привычного томика в руках, зато с непривычно тихим Гаем поблизости. Гай что-то проникновенно вещает полушепотом, а тот внимает, удивленно изогнув седую бровь. Подходя Генма слышит обрывок фразы, что-то об отравленных стрелах любви, перед которыми беззащитны сердца даже самых великих воинов, какая-то обычная чепуха.
- Не хочу тебя разочаровывать, Гай, но соревнований не будет. Мы уходим.
Гай не возражает, он подмигивает Какаши и превращается в себя обыкновенного. Эффектно запрыгивает на перильца, ограждающие площадку терассы.
- Спасибо, Гай, - неожиданно говорит Копия, - когда вернемся, буду просить у тебя реванша. Позволишь мне отыграться?
- Хо! - Гай выпрямляется с видом заправского канатоходца, - Ты сказал, я услышал. Это будет наш лучший поединок! И это так же верно, как то, что я смогу добежать до края этой площадки и ни разу не покачну-о-ой-ёй... покачнуться.
Генмо хмуро созерцает всё это.
- Пошли по лестнице. Здесь все-таки резиденция, а не обезьянник.
Копия усмехаясь плетется следом.
Они выходят на улицу и двигаются к проходной. Вводная получена, всё, что надо, с собой, подложные бумаги в жилетном кармане, задерживаться в деревне незачем. Но любопытство грызет Генму, как Генма сенбон. Любопытство у него воистину кошачее.
- Что он такое плел тебе? - стараясь произнести это, как можно равнодушнее.
- Он оказывал мне моральную поддержку.
- А-а. Погоди, я угадаю: он принял всю твою блажь с парнем на раздаче за чистую монету и думает, что ты сохнешь по нему. А твоего человеколюбия не хватило, объяснить ему, что это розыгрыш.
- Нет, не хватило, - признается Какаши легко и вроде даже с удовольствием.
Генма останавливается и некоторое время разглядывает закрытое лицо напарника. Кажется, что он вот-вот разгадает загадку и поймает за хвост зверя по имени Хатаке Какаши. Хатаке не циник, но и не идеалист, он относится к типу странных, чудаковатых личностей, которыми всегда что-то движет. Что им движет, интересно?
Какаши стоит прямо, хотя и не по стойке смирно, но так стоят перед командиром. Если бы он остановился первым, так же стоял бы и сам Генма. Или не так? И как они еще уживаются, два лидера в одной команде? Возможно, потому, что они оба не цепляются за власть. Чем-то они похожи и это дает шанс подобраться к ответу.
- Тебя развлекают очень странные вещи, Копия. Но с недавних пор я думаю: чем бы дитя не тешилось, лишь бы народ кварталами не вымирал.
Какаши кивает. С чем он согласен - непонятно. И Генма продолжает путь, а его напарник следует за ним. Может ли Генма следовать за своим напарником - вот, в чем вопрос. Потому что это очень важно знать, кто тебя ведет и куда выведет. А Генма не знает. И кошачье любопытство никогда не бывает праздным. Кошки не умеют доверяться слепо, они предпочитают основываться на выводах.
Мог ли Копия, безусловно имевший влияние на Итачи, распорядится этим влиянием так, чтобы убрать с дороги своих главных неприятелей в деревне. Не секрет, что Обито не простили его последнего в жизни поступка и на семейных церемониях его имя больше не называлось. Единственный, кто оказывал погибшему почет, как родному, часами простаивая у Камня, был сам Хатаке. Итак, во-первых, могло ли это быть вообще? И во-вторых, было ли это местью или холодным расчетом. Нет, это во-вторых и в-третьих, во-первых - что это за человек?
Они подходят к проходной и Генма начинает вполголоса ругаться. На лавочке у караулки сидит Райдо в сером больничном одеянии. Не первый час сидит. Клонится направо, и лицо уже ненамного отличается цветом от одежды. После короткой перебранки они вместе с Копией подтягивают ослабший корсет из бинтов и отправляют Райдо с сопровождающим обратно в госпиталь. Генма все еще думает о своем, глядя, как Какаши обоими руками сжимает ладонь Райдо на прощание. Без слов обещая ему что-то важное.
И тогда он понимает. Эта миссия без Райдо. Рисковать, кроме себя, особенно нечем. Случай представился. Если он хочет выяснить, кто ходит рядом с ним, то сделать это нужно сегодня-завтра. Другой такой возможности может не быть.
14
Усадьба вельможи окружена кольцом садов. Что за прелесть эти сады! Мостики, беседки, фонтаны. Как это замечательно, окружить свое жилье тремя гектарами искуственно пересеченной местности, где можно без труда спрятать пару сотен солдат. А потом повесить это все на семдесят человек охраны, которые тебе даже не родня, и любого можно перекупить за деньги. Как после всего этого люди еще отваживаются играть во всякие подковерные игры? Это ж надо крепкие нервы иметь.
С карниза небольшой лесистой сопки вид на усадьбу открывался не ахти какой, но лучшего просто не было - холмик господствовал над местностью. Здесь, на полосе незадернованной из-за ветров земли Генма кончиком сенбона нарисовал план строения.
- Внешняя охрана - сорок человек, дежурит двадцать, плюс собаки, внутренняя - тридцать, дежурит пятнадцать. Обход три раза за ночь, время меняется...
Какаши стер план и нарисовал по памяти. Оба вопроса, которые он задал, о том, где находится начальник охраны и каким способом он связывается с подчиненными во дворе, Генма счел вполне деловыми и покопавшись в памяти нашел нужные ответы. Нужный сейф был одним из шести находящихся в доме (хотя домом этот дворцовый комплекс можно было назвать только очень поскромничав). Стоял он в одной из дальних комнат, и хранились в нем, якобы, только десяток замшелых фамильных реликвий да небольшая коллекция нумизматики, подаренная отцу хозяина. Охрана в эту часть дома забредала не всегда, предпочитая, как и всякая наемная охрана, охранять хорошо освещенные помещения. Хатаке перерисовал схему еще раз, попутно украшая ее какими-то пометками. Разделение охраны в сочетании с первым этажом не облегчало ему жизни. Значит, позицию предстоит выбирать с умом, чтобы держать под контролем еще и двор.
- Придется тебе без света работать.
Генма только рукой махнул - замок обычный, а с таким важнее слух - и отобрал сенбон.
- Собаки? - спросил в лоб.
- Сколько прислуги в доме? - вопросом на вопрос ответил Копия, - Больше сотни?
- Около двухсот, - точнее Генма просто не знал.
- Не беспокойся, собаки в этом доме не отличают своих от чужих. Прислуга меняется. Для собак это не стая, а проходной двор.
- Зачем же их держат?
- Для самоуспокоения. В таком месте не станут держать невоспитанных животных. А воспитанное - уже не охранник, оно больше боится обеспокоить хозяев, чем нарушения своей территории.
Но Генму это не устраивало. Сошлись на том, что перед самым визитом в усадьбу Копия с подветренной стороны разрядит немного чакры. Слабый запах озона люди не почувствуют, а собаки среагируют, как на приближение грозы и просто не выйдут ночью из вольера.
Через минуту Какаши уже спал, уткнувшись лбом в притянутые колени. Это была мудрая воинская привычка, когда все решено, спи и не думай, береги силы для дела. Генма в этот раз не мог ей последовать. Проверить напарника и не поставить под угрозу чистоту исполнения миссии оказывалось не просто и надо было решить стоит ли игра свеч. Внизу в долине мычали волы, затихала под вечер деревушка и взгляд Генмы в сотый раз намечал линию маршрута, которым они обойдут ее, двигаясь к усадьбе. Не так уж трудно держаться в стороне от людских путей, если с детства имеешь к этому привычку. Гораздо труднее решить.
15
Когда Генма услышал шаги, он опустил руки вдоль тела, расслабился и успокоил дыхание. Сейф был уже открыт, документы изъяты, их место заняли те, что дзенин принес с собой. Оставалось немногое, восстановить до мелочей порядок в сейфе и закрыть дверцу. Но по коридору шел охранник. Генма ясно слышал тяжелую поступь одного человека. Он не шевелился, не предпринимал попыток маскировки. У него есть напарник и охрана - это его забота. Осталось шесть шагов. Потом человек дойдет до дверного проема и в лунном свете падающим из окон увидит Генму. И очень удивится. Судя по звуку шагов, он и не помышляет о неожиданностях. Но еще больше удивится Генма.
Пять шагов. Потому что охранник вообще не должен был войти в этот коридор. На то и прикрытие, чтобы отвлечь или, если это невозможно, убить любого до того, как он подойдет к месту операции. Но охранник здесь. А где Какаши?
Четыре шага. Генма мягким движением втянул сенбон в рот на четверть. На выдохе чакры игла войдет в глаз человека, пронзит мозг. И это будет провал. Потому, что трупов здесь не должно быть. Ни трупов, ни даже пропавших охранников в этой части дома. Это будет поводом для хозяина проверить содержимое маленького сейфа с нумизматикой.
Три шага. Еще есть шанс сработать чисто. Притворить дверь сейфа, отступить на шаг и слиться с темнотой. Тогда есть вероятность, что человек просто посмотрит в пустую комнату и пройдет дальше. Но Генма не делает этого. Потому что его, черт возьми, прикрывают.
Два шага. Копия. Где ты, Копия? Мы проваливаем миссию, а я не знаю где ты. Что с тобой случилось? Не могли же остановить тебя или повредить тебе ни семьдесят, ни семьсот семдесят семь... Какаши. Какаши. Какаши. И в последний миг отчаянно - Райдо.
Есть. Человек за стеной падает, как падает расслабленное, никем не подерживаемое тело, сползает по стене. Из-за поворота бесшумно вытекает Копия. Пальцы складываются знаком "все в порядке". Он шел за ним "тенью", шаг в шаг.
Генме хочется выплюнуть сенбон прямо в глаз напарнику. Но он берет себя в руки и поворачивается к сейфу.
16
За остаток ночи они молча проходят четверть пути до дома. И останавливаются на рассвете на берегу каменистой речки. Отсюда до предгорий тянется пустошь с редкими деревьями, а там уже и до Конохи рукой подать. Генма находит два камня посуше, достает из кармана пачку бумаг и втыкает в ращелину между ними. Поджигает искрой чакры. Они горят. Что там - его не интересует. Здесь он давно научился подавлять любопытство. Сказано: уничтожить, значит, уничтожить. Возможно, какой-то из нынешних министров двора в молодости тусовался с радикальной молодежью и писал какие-нибудь статейки, обзывая нынешнего даймё, скажем там, безмозглым ослом. А потом чьи-то руки бережно собрали компромат, перевязали ленточкой и положили в сейф до нужного часа, когда представится случай отдать в высокие руки. А может, все гораздо проще. Высокородная и ревнивая жена, которая может наделать неприятностей, и письма к какой-нибудь красотке. В любом случае, завтра-послезавтра, кто-то откроет заветный ларчик и принесет бумажную бомбу кому-надо, скорее всего, даже не прочитав напоследок. А тот-кто-надо не найдет там ничего копрометирующего...
- Что я сделал не так? - спросил Какаши.
Он сидел на валуне поросшем лишайником. И Генма понял, что уже с минуту пялится на разносимый ветром пепел.
- Ты почти дал ему меня увидеть.
- Я не дал бы ему увидеть тебя.
- Еще пару секунд и у нас был бы труп.
- Я бы не дал этому случится.
- Почему ты не остановил его раньше?
- Это было рискованно, - и после паузы, - Ты мне не доверяешь, командир?
Генма вскидывает голову, но Какаши делает протестующий жест.
- Погоди, я оправдаюсь. Разреши доложить.
- Докладывай.
- Они шли по галерее вчетвером. Один явно психовал. Поведение собак его насторожило и он готов был объявлять тревогу на любой шорох. А если бы ночью была тевога, утром в доме проверили бы все ценности. Так? Потом они разделились. Новичка отправили в наше крыло, а сами вернулись в караулку. Я пошел за ним. Ты говорил, что они не считают нужным здесь сильно проверять, и я решил не торопиться, может, не пойдет до конца. Потом ты услышал его и мог применить маскировку, в таком случае, я бы просто аккуратно проводил его наружу. Я чувствовал тебя, но ты ничего не делал, значит разбираться мне. Я перекрыл ему сонные артерии чакрой. Он очнулся после нашего ухода минут через пять и решил, как это обычно бывает, что у него был обморок. О таком он не скажет ни своим, ни начальству, потому что таких на работе не держат. Всё.
- Я мог не успеть с маскировкой, - звучит это резче, чем хотелось бы.
- Тебе решать. Мне не надо знать, почему ты так решил. Чувствую, ты неподвижен - беру на себя.
- Это изначально было на тебе, - Генма поднялся на ноги, Копия, как ни в чем не бывало, смотрел на напарника снизу вверх, - если бы мы прокололись, это была бы твоя вина.
-Ты этого хотел, да, коммандир?
От осознания того, что он только что чуть не сделал, Генму пробивает мелкая дрожь. Впрочем, это можно списать и на утренний туман над речушкой. Какаши разувается и опускает ноги в поток. У него белая кожа, быстро краснеющая от холодной воды, и пока он бродит по острым камням розовеют не только ступни, но и пальцы рук, и на скулах над маской выступает румянец. От этого, да еще от того, как он держит сандали за ремешки, Копия напоминает мальчишку. Он смешно, по-собачьи встряхивает головой, специально, чтобы ледяные капли попали на стоящего, как изваяние, у воды Генму, а потом говорит, чуть склонив к плечу голову:
- Миссию мы закончили. В отчеты наши глядеться можно будет. А что у нас между собой - это наше дело, - и добавляет уже тише и суше, - давай, командир, поговорим.
Генма пинком отправляет камушек в воду. Ему не хочется признавать тот факт, что от сказанного Копией на душе становится легче.
- Место для дневки найдем, тогда и поговорим.
Намного... намного легче.
17
К полудню попадается дерево с широкой тройной развилкой. В обе стороны просматриваемая равнина - лучше некуда. Да еще и солнца нет, небо затянуто тучами. Очень может быть, что удастся отдохнуть по-человечески и за ночь добежать до дома.
Места между ветками слишком мало, чтобы устроится спина к спине. Поэтому приходится сидеть касаясь плечами и переплетя для удобства ноги. Свой своему поневоле брат. От пайка, которого брали в обрез осталась горсть сушеной вишни. И эта приевшаяся еда уже прожевана и запита водой. Остались одни разговоры и попытка выспаться.
- Почему ты не положил его в начале коридора?
- Надеялся, что дальше не пойдет.
Генма фыркает, выстегивая из нижнего клапана жилета скатанный тонкий плед.
- На крайняк управились бы и с телом. О бегстве охранника хозяевам не доложат. Так, столовое серебро пересчитают, да и все.
- Не в этом дело. А в том, что это была бы ненужная смерть.
Некоторое время Генма просто перекатывает сенбон из одного угла рта в другой и собственные выводы ему не очень нравятся.
- Поправь меня, если я спорю херню, - начинает он осторожно, - но ты вообще не хотел его трогать.
Пауза.
- Не хотел. Ему за сорок и он штатский. Кровоизлияние и нету мужика. А он просто делал свою работу. И даже лучше, чем другие.
Переварить услышанное требуется время и Генма молчит. Почувствовав ход его мыслей, Какаши добавляет.
- Было бы нужно - убил бы, не сомневайся.
Что и говорить, Генма предпочел бы ходить на миссии с тем, кто озабочен более простыми вещами. Как не подставить напарника, например. Как не завалить работу. Выходит с этим ничего не поделаешь, чем больше силы, тем сложнее задачи ставит перед собой ее носитель. Короче, или бери, кого послабее, или гения, но в довесок с очередной придурью.
Какаши настороженно косится на сенбон, который прекратил свою нервную пляску.
- Я не подыгрываю смерти Генма. Мы с ней враги. Всегда, когда можно лишить ее добычи, я так и делаю.
- Вот уж не думал, что такие байки буду слушать от АНБУ.
Какаши едва заметно расслабляется:
- В АНБУ-то как раз проще.
- Да ну?
- Там ты знаешь: тот, кого ты не убил сегодня, завтра накрошит вдесетяро народу. Но случалось и так убивать... чтобы не спалиться. Не один раз.
- Ты что же им счет ведешь?
- А ты?
- Тридцать шесть, - отвечает Генма
Пауза.
- Семдесят два или семдесят три с половиной...
Генма даже расхохотался не сразу, едва успев поймать в воздухе иглу. Но Копия тоже улыбается, значит, все не так плохо.
- В бухгалтерию тебе путь закрыт. Одного не добил что ли?
- Надеюсь. И один мне еще... - перестав улыбаться, - предстоит.
Генма сразу понимает, о ком речь. И некстати вдруг ловит мысль, что не хотел бы поменятся местами с тем, кого живым Копирующий заносит в список "своих мертвецов".
- Ты с ним спал?
Какаши не уклоняется от ответа. Просто молчит. И Генма, котрый всегда в таких случаях может определить, "да" или "нет" означает молчание, на этот раз, действительно, вынужден довольствоваться отсутствием ответа. Он накидывает плед на плечи напарника, устраивается поудобнее, решая про себя спать первым или посторожить до вечера, когда Какаши вдруг говорит:
- Я знал, что он уйдет.
18
Генма перестает шевелится, боясь отвлечь. А Копия еще с минуту изучает глазами ломаную линию горизонта.
- Я все равно не буду рассказывать тебе, где мы были и что видели, но информация в наши руки попадала порой интересная. Особенно всё, что касалось следов различных техник. Потому что это совпадало с направлением наших мыслей: мы без конца бегали по кругу, совершенствуя, оттачивая, наворачивая свои способности, трясясь над ними, как скупой над кошельком. Тебе не понять, но ведь у нас жизни в обычном понимании почти не было. Особенно у тех, кто попал туда рано, как я или... остальные тоже быстро это усваивали. Мы игрались с ними с утра до вечера, из-за стола не могли встать, чтобы не вырастить из пальца зубочистку или не подпалить ее на расстоянии, когда приятель поднесет к лицу... а потом ты поднимаешь чашку с чаем, а у нее отваливается донышко - кто-то отпилил - вокруг все такие же. Проще говоря, мы всё на свете мерили своими игрушками. Остановиться и посмотреть решались немногие, потому что это страшно. А кто решался тот видел, что они сами уже давно нами играют.
Он задумался, всё так же, не меняя позы.
- Итачи, - напомнил Генма.
- Итачи повелся. Как мог повестись любой из нас. Всё, что могло нас превзойти, в Конохе или в большом мире, мы ревниво изучали. И я не знаю, придумал он себе это или действительно нашел следы Шарингана.
- Сильнее чем у себя?
- Сильнее, чем вообще бывают.
Какое-то время каждый думает о своем.
- Но если ты знал, - Генма осторожно подбирал слова, - если тех, кто завтра накрошит народу вдесятеро...
- Я такого предположить не мог.
Какаши покачал головой
- И до сих пор придумать не могу - зачем? Может, мосты сжигал, чтобы назад не тянуло, может, избавлялся от соперников, может, условие ученичества у него такое было. Мы пришли с двумя парнями в деревню, а она вся в погребальных процессиях, как будто война была.
Генма представил эту картинку его глазами.
- Я плохо соображал. Кое-как отчитался и стал собираться, меня скрутили. Расклад поменялся. Раньше я был самым кривым шаринганом деревни, а теперь стал единственным.
- Надо было сразу - посетовал Генма, - теперь он может быть сильнее тебя.
Какаши помолчал.
- Не все решает сила.
И Генма понял. Понял, что предугадывать исход этого поединка - дело бесполезное, сами его участники этого сделать не смогут.
- И что ты с этим будешь делать?
Неожиданно этот вопрос Какаши развеселил.
- Буду сидеть и ждать, - и он даже повозился, будто собрался сидеть прямо на этой ветке, - пока все не утрясется само. Знаешь, в этом мире есть силы, которые и без нас наводят порядок. Сколько бы не выпало снега он расстает. Или вот два магнита, они будут притягиваться пока не станут одним, или наоборот, отталкиваться пока не оттолкнуться на такое расстояние, где их силы уже не действуют. Так и Итачи, или его притянет или оттолкнет - это уж, как выкатит. А я буду делать то, что от меня зависит, и плевал я на Итачи пока его здесь нет.
- У тебя много общего с Гаем. - усмехнулся Генма, - Тот бы тоже сказал, что Сила Юности прибежит и все наладит.
- Мы похожи, - серьезно согласился Какаши, - Только Гай поумнее меня. Пока я заучивал чужие правила, он придумывал свои. И если он чувствует себя дураком, он может спокойно это признать, перешагнуть и идти дальше. Так что, у Гая мне есть, чему поучиться.
19
Никогда раньше Генма всерьез не задумывался, есть ли у Копии основания уважать своего "вечного соперника". Как-то так считалось, что Гая должны уважать те, кому при случае светит получить о него пендюлей, а на остальных эта необходимость не распространяется. Теперь он без особой охоты добавлял в свою картину мира новые факты.
- Именно поэтому, ты раз в неделю доказываешь ему, что он не погиб бы в первые секунды реального боя с тобой?
Какаши смеется тихим смехом будто от щекотки.
- Не раз в неделю. Чаще. Всегда, когда не удается смыться вовремя или найти приличную отмазку. Отмазки Гай принимает не все. Но теперь для меня наступят вообще плохие времена.
- А что такое?
- Спарринг лучшее лекарство от разбитого сердца.
- Чтоб тебя черти побрали! - Генму тоже начинает разбирать хохот, - Какого хера ты вообще прицепился к этому чунину?
Какаши прячет лицо в ладонях, кажется, готовясь разрыдаться со смеху.
- Никто меня не понимает, - выдает он натуральный стон и Генме приходится схватится за сучок, чтобы не спустится с дерева раньше и быстрее запланированного.
Глазам его воображения рисуется картинка с двумя шиноби которые сидят на дереве и трясуться, как две квочки, и это тоже серьезности не добавляет.
- Блядский репейник, найди себе другой объект!
Какаши разводит выпрямленные пальцы указательный и средний и между ними выглядывает смеющийся серый глаз.
- Что? У меня еще один вечный соперник
- Вечный-увечный, раньше тебя не сдохнет.
Купившись на обманное движение, Копия пропускает пинок, шипит и хватается за лодыжку. Но разворачивается молниеносно... И Генма - "Отста..." - ощупывает пустоту перед лицом, недоверчиво глядя на воткнутый в дальнюю ветку сенбон - "...вить".
- Остставить, возню! Демаскируешься с тобой, зараза белобрысая.
Пока Генма добирается до сенбона и возвращается, приступ хохота проходит, он откидывается на широкую ветку и смотрит в небо сквозь листву. Облака - серебристые мазки на свинцовом, свинцовые на серебристом. Душно, но наверное, к вечеру станет прохладно. И хорошо вот так лежать. Миссия закончена, Райдо скоро выйдет из госпиталя, завтра будет дом, будет облегчение в золотисто карих глазах раненного любовника.
- Ирука хороший парень.
- Хороший. - соглашается Копия, как будто речь идет о качестве кофе.
- Мы с ним давно знакомы, в соседях жили. Тоже безотцовщина между прочим. А натура у него не вредная и на внешность он мне всегда нравился...
- Цельный.
- Что?
- Цельный такой, - повторяет Какаши, - как будто я его сам придумал. Но нет... я бы не выдумал такого.
И встряхивает длинными прядями, отгоняет наваждение. Генма молчит. Молчит, размышляет и улыбается. Но улыбается уже как-то одним лицом. Потому что... в жизни бывает по-всякому. И если это... как с тем же Гаем... Говорить правду так, чтобы все считали это ложью? Это была бы, мать его, притча достойная Хатаке Какаши!
- Он тебя ненавидит, - мстительно заявляет Генма и со вкусом берет в рот сенбон, который до этого вертел в пальцах, - он в стол откладывает для тебя самые страшные миссии. Из которых ты не вернешься ни за что. Однажды он их все тебе выдаст. И придется мне подыхать вместе с тобой. Тебя все устраивает?
- Да, - с удовольствием произносит Копия.
- Почему?
- Потому что в жизни меня любили четверо: мать, отец, Обито и Четвертый. И я думаю, мысль развивать нет необходимости.
Так вот у него какие счеты со смертью! Генма без движения полулежит на своей ветке и смотрит на светлое пятно за тучами, которое ощутимо сползло к горизонту.
- Может пятый раз и повезет...
- Не надо, Генма, я пуганный и я не хочу проверять. Я боюсь. Пусть все будет, как есть. Пусть ненавидит меня и живет долго. Я буду смотреть и радоваться.
Генма садится рывком.
- А если... Если, допустим, при всеобщем утрясании Силой Юности, вас как-нибудь притянет друг к другу. Ну, как магниты. В целях наведения порядка в мире. Тогда как?
Какаши улыбается, он все уже сказал.
- Давай загадаем, - не унимается Генма, - Вот мы припремся с отчетами в контору, и если он заговорит с тобой первым...
- Ложись спать, командир - Какаши смотрит на небо, - От дня почти ничего не осталось. Я часа через три тебя разбужу и сам...
- Ты споришь с Гаем по любому поводу, - Генма злиться, хотя сам не понимает, зачем он это затеял, - согласись один раз со мной. Давай. Какого Ками берем в свидетели? Ну?
- Самого главного. Возьми мой жилет под голову.
- Всё. Загадали , - Генма чувствует, как скулы скручивает зевотой, вышколенный организм отреагировал на слово "спать", веки наливаются тяжестью, - Ками-сама, ты нас слышал.
20
Какаши будит его в полной темноте. Оказывается Генма умудрился задремать еще раз, уже после того, как сам разбудил напарника. Вслед за Копией он соскальзывает с дерева. И уже на земле понимает, что не огляделся перед тем, как покинуть убежище. Просто принял на веру действия напарника. Последовал за ним.
Никакой вечерней прохлады нет и в помине. Воздух густой и вялый, силуэты дальних скал еле угадываются.
- Я огляделся, - Какаши подает жилет со всегнутым пледом, - Вокруг чисто.
- Идем.
Они уже несколько минут меряют шагами пыльную поверхность, а бодрость все еще не приходит, голова тяжелая со сна. Генма смотрит под ноги и понять не может, как же он до этого додумался. Придумал, называется, разводку для напарника. Ясен пень, что Ирука не заговорит. Тем более первым. С какого перепугу? Спрашивается, зачем было Генме наступать на больную мозоль. Хатаке все решил для себя. Зачем было соваться с предсказаниями. Пророк хренов. Что он ему скажет, когда выйдут из конторы. Молодец, выиграл?
- Ты ж не веришь в эти вещи, - начинает он, чувствуя и коробясь от того, как это неловко звучит.
- Да не верю, успокойся, - беззаботно отзывается Какаши, сразу поняв, о чем речь.
- Чего-то я наплел тебе... спать хотел, наверное. Не бери в голову.
- Не беру.
Голос звучит легко и сам он легкий, пружинистый, отдохнувший, и низкие тучи на него, вроде, не давят. Глядя на напарника и Генме хочется встряхнуться. Вот и до гор считай добрались. Скоро перевал, попрыгаем по камушкам.
- Заведи себе кого-нибудь.
- Ты Райдо себе завел?
- Райдо сам завелся. Паразит потому что.
Каменистая осыпь отражает смех негромким дробным эхом.
Чем дальше они идут, тем плотнее облачное одеяло, и вскоре становится ясно, что они шагают прямо в эпицентр огромного циклона. Конохские леса встречают их сумраком, хотя рассвет уже миновал. Когда Какаши на минуту скрывается в зарослях, чтобы набрать воды во флягу из знакомого ручейка, Генма останавливается и ждет, потому что не только видимость отвратная, даже звуки вязнут в тяжелом воздухе, не долго и потерятся. Какаши быстро вовращается на тропу и они идут дальше.
В небе над Конохой пляска демонов какая-то.
- Давай сразу в госпиталь к Райдо, - предлагает Какаши, - а в контору потом.
"Потом, - мысленно соглашается Генма с оттенком благодарности, - Завтра. И без меня." И они шагают полупустыми улицами к госпиталю, где знакомый парень из приемного покоя сообщает, что Райдо уже дома. Отпустили под "честное слово", в расчете, что Генма вот-вот вернется и сам за всем приглядит. Генма чувствует, как у усталых ног вырастают крылья, и тащит за собой напарника:
- Пойдем, поздороваешься. Если польет, останешься у нас .
Но Копия опять его тормозит. Видите ли, в переулке знакомый старикан-книжник, сидит, погоды не боится, и надо у него перехватить томик на вечер. А еще через сто шагов чакра ловит четкий напряженный ритм. Тревога!
Автор: Юнис Византия
Бета: нет
Персонажи: Какаши, Ирука, Генма, Райдо, Гай, прочие упоминаются и пяток вымышленных.
Рейтинг: PG-15
Жанр: романс, патетика, сантименты, экшен, драйв, экстрим, местами неуклюжий солдатский юмор, и конечно, дра-а-ама.
Статус: закончен
Части: с 11 по 20 (всего 30)
Размер: миди (от 20 до 70 мпс)
Дисклеймер: Кисимото Масаси
Размещение: запрещено до окончания конкурса, ввиду его условий
Магнит11
В тот день Ируку задержали на совещании, и когда он открыл дверь конторы, то увидел сплошную стену дзенинских спин. Пробираясь по ногам к своему месту, он впитал много полезной информации о безголовых чунинах и их отношеннии к своим обязанностям, закончившейся пожеланием чистить сортиры в казармах по гроб жизни. Отбрёхиваться он умел уже совершенно ловко и машинально.
- Отвалите от стола. Сейчас я людей на серьёзное дело отпущу, потом со всеми остальными. Группа Ширануи, подходите сюда.
В этот момент в дверь просунулась всклокоченная голова, обозрела скопление народа и тоскливо позвала.
- Ирука-кун, протокол забыл.
- На кой он мне? Тащи в архив, - отозвался, невидимый за людьми Ирука.
- Сказали - тебе, - заныла голова, соваться в толпу подогретых ожиданием дзенинов ее обладатель явно не горел желанием, - Передайте кто-нибудь, а?
- Да пошел ты, - прочусвтвованно ответили ему.
Неожиданно за бумажкой протянулась рука Копирующего. Кто-то неуверенно хохотнул. Чунин-посыльный было притворил за собою дверь, но передумал и снова сунулся внутрь. Интересно было посмотреть, что будет дальше.
Вслед за своей группой Какаши подобрался к столу распределяющего и торжественно преподнес документ. У лица в маске не было выражения и поза была самая обыкновенная, но Ирука мог поклясться, что тот задумал что-то. Он взял листок, каждую секунду ожидая, что его отдернут назад. Но его не попытались отдернуть. Стало стыдно своих страхов и этой нелепой неприяни между ними и он сказал спасибо. Немного сквозь зубы, но сказал. Это могло быть последней минутой вражды, но не стало ею. Потому, что в седующую секунду Хатаке изрек насмешливо, закатывая глаз к потолку
- Как это отрадно... э-э...снова слышать ваш голос.
За его спиной взгоготнули, кто-то сказал: "Тихо" и снова замолчали в ожидании.
- Вы верите в любовь с первого взгляда? - незамедлительно выдал сволочной дзенин.
Ирука почувствовал, что покрывается красными пятнами от ярости. Хатаке не забыл обиды, он просто выждал, чтобы грамотно отомстить. Ничего более унизительного, чем навязывание мужчине пассивной роли в ухаживаниях просто не бывает. Это гарантированное выставление на посмешище перед всеми.
В глазах потемнело от желания, ответить чем-то еще более хлестким. Или просто убить.
- Неужели все мои старания ради одного слова? Ваша жестокость разбивает мне сердце.
Под оглушительное ржание в тридцать глоток их отношения вступили на новый этап.
12
С тех пор дзенин и устраивал свои представления, пользуясь постоянной любовью у публики. Не слишком регулярно. Чаще он просто спокойно становился в очередь, перебрасывался парой фраз с другими ожидающими, получал или сдавал документы и уходил. В этом тоже была своя тактика. Ирука не знал заранее, последует ли очередная серия подначек или нет. И даже если нет, настроение портилось от одного предчувствия. Казалось, что в этом случае Копирующий просто получает свою порцию стиснутых зубов и побагровевших скул без дополнительных усилий и удовлетворенно удаляется. Чунин понимал, что он реагирует "правильно" - так, как и хочется Хатаке, что на его месте надо отшутиться. Тем более, что кто-кто, а он-то умел это делать еще в детстве. Но для этого надо было принять игру, хотя бы на минуту. Хотя бы неискренне, но подыграть. А этого Ирука делать не желал. Стоило ему на миг представить, как он перешучивается на тему любовных отношений с человеком, который воткнул его лицом в стол... Вот просто так. Методом запросто. За то, что его омытое в крови многочисленных врагов имя посмели поставить рядом с каким-то там сараем для скота. Стоило ему это представить, как к горлу подкатывал спазм. Да никогда.
Получается, он сам позволял глумиться над собой сколько угодно. Не бросаться же на него с кунаем. Кстати, очень возможно, что именно этого он и добивается. Значит, Ируке оставалось только хладнокровное терпение - лучший друг шиноби. И оно подводило. Потому что сука-дзенин оказался изобретательным. Он ни разу не повторился и всегда находил что-то новенькое. Что бесило бы жертву издевательства еще сильней, чем вчерашнее. То входил в контору помахивая маленькой цветущей веточкой с аккуратно оплетенным алой лентой стволом, то, явившись в бинтах из госпиталя, спрашивал, не случилось ли чего дурного в его отсутствие, то... "звезды, которые мецают в бархате небес, на вид такие же холодные, как ваши глаза. На самом деле они такие же горячие, просто их огонь не ощутим на большом расстоянии?" И вот уже один чунин говорит другому в коридоре штаба.
- А ты про звезды слышал?, - и, увидев приближающегося Ируку, закашливается.
Маятник народной любви качнулся в сторону удачливого шутника. Ируку это не задевало. Нет. Совсем не задевало. Нисколечко. Вот только... почему? Почему, если человеку достается всё. Всё, что только можно просить у судьбы: и сила, и слава, и красота, и таланты, и высокое положение. Почему он забывает - прочие не виноваты в том, что на их долю этого не выпало. Ну не знал, не знал Ирука о драматической-раздраматической отставке, котрую вроде не должны были принимать, но приняли. Все знали, а он не знал. А кто ему будет свежие сплетни пересказывать. Он еще познакомится-то толком в штабе ни с кем не успел, даже с ровесниками. Кто будет посвящать чунина первогодку в хитросплетения интриг высшего света? Самому Хатаке, наверное, десять человек прибежали бы рассказать. Еще бы! Вон даже свободолюбец Ширануи ходит за ним хвостом. Холодные глаза над отблеском зажатой во рту иглы то и дело ревниво провожают беловолосого, следят за ним. И грубоватый Намьяши вертится вокруг его ног, как голодный кот. По этому так просто видно, как его распирает от гордости. Про Майто ввообще можно молчать. Он только во сне - и то не факт - не говорит о Копирующем. Поверил дурачок, что тот его всерьез принимает. "Мой вечный соперник" и тоже сияет. А он всего-то два месяца тут.
Наверное сильные и красивые никогда не бывают по-настоящему добрыми. Им это просто не нужно. Зачем? Их и так все любят. Это прочим надо учится прогибаться, быть терпимыми и взвешенными, отсюда и доброта.
Оттого, что доброта имеет такую простую и корыстную природу Ируке невыносимо горько. Хочется, чтобы этот мир был устроен по-другому. Хочется-перехочется. Но...
Даже самый строгий кодекс шиноби говорит: "твоя жизнь принадлежит общине, твоя смерь - общине, но твое сердце -тебе". Пока его сердце принадлежит ему, он под дудку этого... человека плясать не станет. Пусть его позиция в этой войне была оборонительной, ее он просто так оставлять не собирался.
13
В большой приемной хокаге пусто. На обитых кожей диванчиках - никого. Генма притворил за собой дверь, ведущую в кабинет старейшины. Миссия "готова" - можно отправляться. Конохские специалисты аккуратно составили поддельные документы, которыми нужно заменить настоящие в сейфе одного из высокопоставленных сановников державы. Плевое дело, за три дня можно обернуться. На этот раз снова с одним напарником, работающим за двоих. Райдо в госпитале.
Копия обнаружился на террасе с видом на каменные лики. Без привычного томика в руках, зато с непривычно тихим Гаем поблизости. Гай что-то проникновенно вещает полушепотом, а тот внимает, удивленно изогнув седую бровь. Подходя Генма слышит обрывок фразы, что-то об отравленных стрелах любви, перед которыми беззащитны сердца даже самых великих воинов, какая-то обычная чепуха.
- Не хочу тебя разочаровывать, Гай, но соревнований не будет. Мы уходим.
Гай не возражает, он подмигивает Какаши и превращается в себя обыкновенного. Эффектно запрыгивает на перильца, ограждающие площадку терассы.
- Спасибо, Гай, - неожиданно говорит Копия, - когда вернемся, буду просить у тебя реванша. Позволишь мне отыграться?
- Хо! - Гай выпрямляется с видом заправского канатоходца, - Ты сказал, я услышал. Это будет наш лучший поединок! И это так же верно, как то, что я смогу добежать до края этой площадки и ни разу не покачну-о-ой-ёй... покачнуться.
Генмо хмуро созерцает всё это.
- Пошли по лестнице. Здесь все-таки резиденция, а не обезьянник.
Копия усмехаясь плетется следом.
Они выходят на улицу и двигаются к проходной. Вводная получена, всё, что надо, с собой, подложные бумаги в жилетном кармане, задерживаться в деревне незачем. Но любопытство грызет Генму, как Генма сенбон. Любопытство у него воистину кошачее.
- Что он такое плел тебе? - стараясь произнести это, как можно равнодушнее.
- Он оказывал мне моральную поддержку.
- А-а. Погоди, я угадаю: он принял всю твою блажь с парнем на раздаче за чистую монету и думает, что ты сохнешь по нему. А твоего человеколюбия не хватило, объяснить ему, что это розыгрыш.
- Нет, не хватило, - признается Какаши легко и вроде даже с удовольствием.
Генма останавливается и некоторое время разглядывает закрытое лицо напарника. Кажется, что он вот-вот разгадает загадку и поймает за хвост зверя по имени Хатаке Какаши. Хатаке не циник, но и не идеалист, он относится к типу странных, чудаковатых личностей, которыми всегда что-то движет. Что им движет, интересно?
Какаши стоит прямо, хотя и не по стойке смирно, но так стоят перед командиром. Если бы он остановился первым, так же стоял бы и сам Генма. Или не так? И как они еще уживаются, два лидера в одной команде? Возможно, потому, что они оба не цепляются за власть. Чем-то они похожи и это дает шанс подобраться к ответу.
- Тебя развлекают очень странные вещи, Копия. Но с недавних пор я думаю: чем бы дитя не тешилось, лишь бы народ кварталами не вымирал.
Какаши кивает. С чем он согласен - непонятно. И Генма продолжает путь, а его напарник следует за ним. Может ли Генма следовать за своим напарником - вот, в чем вопрос. Потому что это очень важно знать, кто тебя ведет и куда выведет. А Генма не знает. И кошачье любопытство никогда не бывает праздным. Кошки не умеют доверяться слепо, они предпочитают основываться на выводах.
Мог ли Копия, безусловно имевший влияние на Итачи, распорядится этим влиянием так, чтобы убрать с дороги своих главных неприятелей в деревне. Не секрет, что Обито не простили его последнего в жизни поступка и на семейных церемониях его имя больше не называлось. Единственный, кто оказывал погибшему почет, как родному, часами простаивая у Камня, был сам Хатаке. Итак, во-первых, могло ли это быть вообще? И во-вторых, было ли это местью или холодным расчетом. Нет, это во-вторых и в-третьих, во-первых - что это за человек?
Они подходят к проходной и Генма начинает вполголоса ругаться. На лавочке у караулки сидит Райдо в сером больничном одеянии. Не первый час сидит. Клонится направо, и лицо уже ненамного отличается цветом от одежды. После короткой перебранки они вместе с Копией подтягивают ослабший корсет из бинтов и отправляют Райдо с сопровождающим обратно в госпиталь. Генма все еще думает о своем, глядя, как Какаши обоими руками сжимает ладонь Райдо на прощание. Без слов обещая ему что-то важное.
И тогда он понимает. Эта миссия без Райдо. Рисковать, кроме себя, особенно нечем. Случай представился. Если он хочет выяснить, кто ходит рядом с ним, то сделать это нужно сегодня-завтра. Другой такой возможности может не быть.
14
Усадьба вельможи окружена кольцом садов. Что за прелесть эти сады! Мостики, беседки, фонтаны. Как это замечательно, окружить свое жилье тремя гектарами искуственно пересеченной местности, где можно без труда спрятать пару сотен солдат. А потом повесить это все на семдесят человек охраны, которые тебе даже не родня, и любого можно перекупить за деньги. Как после всего этого люди еще отваживаются играть во всякие подковерные игры? Это ж надо крепкие нервы иметь.
С карниза небольшой лесистой сопки вид на усадьбу открывался не ахти какой, но лучшего просто не было - холмик господствовал над местностью. Здесь, на полосе незадернованной из-за ветров земли Генма кончиком сенбона нарисовал план строения.
- Внешняя охрана - сорок человек, дежурит двадцать, плюс собаки, внутренняя - тридцать, дежурит пятнадцать. Обход три раза за ночь, время меняется...
Какаши стер план и нарисовал по памяти. Оба вопроса, которые он задал, о том, где находится начальник охраны и каким способом он связывается с подчиненными во дворе, Генма счел вполне деловыми и покопавшись в памяти нашел нужные ответы. Нужный сейф был одним из шести находящихся в доме (хотя домом этот дворцовый комплекс можно было назвать только очень поскромничав). Стоял он в одной из дальних комнат, и хранились в нем, якобы, только десяток замшелых фамильных реликвий да небольшая коллекция нумизматики, подаренная отцу хозяина. Охрана в эту часть дома забредала не всегда, предпочитая, как и всякая наемная охрана, охранять хорошо освещенные помещения. Хатаке перерисовал схему еще раз, попутно украшая ее какими-то пометками. Разделение охраны в сочетании с первым этажом не облегчало ему жизни. Значит, позицию предстоит выбирать с умом, чтобы держать под контролем еще и двор.
- Придется тебе без света работать.
Генма только рукой махнул - замок обычный, а с таким важнее слух - и отобрал сенбон.
- Собаки? - спросил в лоб.
- Сколько прислуги в доме? - вопросом на вопрос ответил Копия, - Больше сотни?
- Около двухсот, - точнее Генма просто не знал.
- Не беспокойся, собаки в этом доме не отличают своих от чужих. Прислуга меняется. Для собак это не стая, а проходной двор.
- Зачем же их держат?
- Для самоуспокоения. В таком месте не станут держать невоспитанных животных. А воспитанное - уже не охранник, оно больше боится обеспокоить хозяев, чем нарушения своей территории.
Но Генму это не устраивало. Сошлись на том, что перед самым визитом в усадьбу Копия с подветренной стороны разрядит немного чакры. Слабый запах озона люди не почувствуют, а собаки среагируют, как на приближение грозы и просто не выйдут ночью из вольера.
Через минуту Какаши уже спал, уткнувшись лбом в притянутые колени. Это была мудрая воинская привычка, когда все решено, спи и не думай, береги силы для дела. Генма в этот раз не мог ей последовать. Проверить напарника и не поставить под угрозу чистоту исполнения миссии оказывалось не просто и надо было решить стоит ли игра свеч. Внизу в долине мычали волы, затихала под вечер деревушка и взгляд Генмы в сотый раз намечал линию маршрута, которым они обойдут ее, двигаясь к усадьбе. Не так уж трудно держаться в стороне от людских путей, если с детства имеешь к этому привычку. Гораздо труднее решить.
15
Когда Генма услышал шаги, он опустил руки вдоль тела, расслабился и успокоил дыхание. Сейф был уже открыт, документы изъяты, их место заняли те, что дзенин принес с собой. Оставалось немногое, восстановить до мелочей порядок в сейфе и закрыть дверцу. Но по коридору шел охранник. Генма ясно слышал тяжелую поступь одного человека. Он не шевелился, не предпринимал попыток маскировки. У него есть напарник и охрана - это его забота. Осталось шесть шагов. Потом человек дойдет до дверного проема и в лунном свете падающим из окон увидит Генму. И очень удивится. Судя по звуку шагов, он и не помышляет о неожиданностях. Но еще больше удивится Генма.
Пять шагов. Потому что охранник вообще не должен был войти в этот коридор. На то и прикрытие, чтобы отвлечь или, если это невозможно, убить любого до того, как он подойдет к месту операции. Но охранник здесь. А где Какаши?
Четыре шага. Генма мягким движением втянул сенбон в рот на четверть. На выдохе чакры игла войдет в глаз человека, пронзит мозг. И это будет провал. Потому, что трупов здесь не должно быть. Ни трупов, ни даже пропавших охранников в этой части дома. Это будет поводом для хозяина проверить содержимое маленького сейфа с нумизматикой.
Три шага. Еще есть шанс сработать чисто. Притворить дверь сейфа, отступить на шаг и слиться с темнотой. Тогда есть вероятность, что человек просто посмотрит в пустую комнату и пройдет дальше. Но Генма не делает этого. Потому что его, черт возьми, прикрывают.
Два шага. Копия. Где ты, Копия? Мы проваливаем миссию, а я не знаю где ты. Что с тобой случилось? Не могли же остановить тебя или повредить тебе ни семьдесят, ни семьсот семдесят семь... Какаши. Какаши. Какаши. И в последний миг отчаянно - Райдо.
Есть. Человек за стеной падает, как падает расслабленное, никем не подерживаемое тело, сползает по стене. Из-за поворота бесшумно вытекает Копия. Пальцы складываются знаком "все в порядке". Он шел за ним "тенью", шаг в шаг.
Генме хочется выплюнуть сенбон прямо в глаз напарнику. Но он берет себя в руки и поворачивается к сейфу.
16
За остаток ночи они молча проходят четверть пути до дома. И останавливаются на рассвете на берегу каменистой речки. Отсюда до предгорий тянется пустошь с редкими деревьями, а там уже и до Конохи рукой подать. Генма находит два камня посуше, достает из кармана пачку бумаг и втыкает в ращелину между ними. Поджигает искрой чакры. Они горят. Что там - его не интересует. Здесь он давно научился подавлять любопытство. Сказано: уничтожить, значит, уничтожить. Возможно, какой-то из нынешних министров двора в молодости тусовался с радикальной молодежью и писал какие-нибудь статейки, обзывая нынешнего даймё, скажем там, безмозглым ослом. А потом чьи-то руки бережно собрали компромат, перевязали ленточкой и положили в сейф до нужного часа, когда представится случай отдать в высокие руки. А может, все гораздо проще. Высокородная и ревнивая жена, которая может наделать неприятностей, и письма к какой-нибудь красотке. В любом случае, завтра-послезавтра, кто-то откроет заветный ларчик и принесет бумажную бомбу кому-надо, скорее всего, даже не прочитав напоследок. А тот-кто-надо не найдет там ничего копрометирующего...
- Что я сделал не так? - спросил Какаши.
Он сидел на валуне поросшем лишайником. И Генма понял, что уже с минуту пялится на разносимый ветром пепел.
- Ты почти дал ему меня увидеть.
- Я не дал бы ему увидеть тебя.
- Еще пару секунд и у нас был бы труп.
- Я бы не дал этому случится.
- Почему ты не остановил его раньше?
- Это было рискованно, - и после паузы, - Ты мне не доверяешь, командир?
Генма вскидывает голову, но Какаши делает протестующий жест.
- Погоди, я оправдаюсь. Разреши доложить.
- Докладывай.
- Они шли по галерее вчетвером. Один явно психовал. Поведение собак его насторожило и он готов был объявлять тревогу на любой шорох. А если бы ночью была тевога, утром в доме проверили бы все ценности. Так? Потом они разделились. Новичка отправили в наше крыло, а сами вернулись в караулку. Я пошел за ним. Ты говорил, что они не считают нужным здесь сильно проверять, и я решил не торопиться, может, не пойдет до конца. Потом ты услышал его и мог применить маскировку, в таком случае, я бы просто аккуратно проводил его наружу. Я чувствовал тебя, но ты ничего не делал, значит разбираться мне. Я перекрыл ему сонные артерии чакрой. Он очнулся после нашего ухода минут через пять и решил, как это обычно бывает, что у него был обморок. О таком он не скажет ни своим, ни начальству, потому что таких на работе не держат. Всё.
- Я мог не успеть с маскировкой, - звучит это резче, чем хотелось бы.
- Тебе решать. Мне не надо знать, почему ты так решил. Чувствую, ты неподвижен - беру на себя.
- Это изначально было на тебе, - Генма поднялся на ноги, Копия, как ни в чем не бывало, смотрел на напарника снизу вверх, - если бы мы прокололись, это была бы твоя вина.
-Ты этого хотел, да, коммандир?
От осознания того, что он только что чуть не сделал, Генму пробивает мелкая дрожь. Впрочем, это можно списать и на утренний туман над речушкой. Какаши разувается и опускает ноги в поток. У него белая кожа, быстро краснеющая от холодной воды, и пока он бродит по острым камням розовеют не только ступни, но и пальцы рук, и на скулах над маской выступает румянец. От этого, да еще от того, как он держит сандали за ремешки, Копия напоминает мальчишку. Он смешно, по-собачьи встряхивает головой, специально, чтобы ледяные капли попали на стоящего, как изваяние, у воды Генму, а потом говорит, чуть склонив к плечу голову:
- Миссию мы закончили. В отчеты наши глядеться можно будет. А что у нас между собой - это наше дело, - и добавляет уже тише и суше, - давай, командир, поговорим.
Генма пинком отправляет камушек в воду. Ему не хочется признавать тот факт, что от сказанного Копией на душе становится легче.
- Место для дневки найдем, тогда и поговорим.
Намного... намного легче.
17
К полудню попадается дерево с широкой тройной развилкой. В обе стороны просматриваемая равнина - лучше некуда. Да еще и солнца нет, небо затянуто тучами. Очень может быть, что удастся отдохнуть по-человечески и за ночь добежать до дома.
Места между ветками слишком мало, чтобы устроится спина к спине. Поэтому приходится сидеть касаясь плечами и переплетя для удобства ноги. Свой своему поневоле брат. От пайка, которого брали в обрез осталась горсть сушеной вишни. И эта приевшаяся еда уже прожевана и запита водой. Остались одни разговоры и попытка выспаться.
- Почему ты не положил его в начале коридора?
- Надеялся, что дальше не пойдет.
Генма фыркает, выстегивая из нижнего клапана жилета скатанный тонкий плед.
- На крайняк управились бы и с телом. О бегстве охранника хозяевам не доложат. Так, столовое серебро пересчитают, да и все.
- Не в этом дело. А в том, что это была бы ненужная смерть.
Некоторое время Генма просто перекатывает сенбон из одного угла рта в другой и собственные выводы ему не очень нравятся.
- Поправь меня, если я спорю херню, - начинает он осторожно, - но ты вообще не хотел его трогать.
Пауза.
- Не хотел. Ему за сорок и он штатский. Кровоизлияние и нету мужика. А он просто делал свою работу. И даже лучше, чем другие.
Переварить услышанное требуется время и Генма молчит. Почувствовав ход его мыслей, Какаши добавляет.
- Было бы нужно - убил бы, не сомневайся.
Что и говорить, Генма предпочел бы ходить на миссии с тем, кто озабочен более простыми вещами. Как не подставить напарника, например. Как не завалить работу. Выходит с этим ничего не поделаешь, чем больше силы, тем сложнее задачи ставит перед собой ее носитель. Короче, или бери, кого послабее, или гения, но в довесок с очередной придурью.
Какаши настороженно косится на сенбон, который прекратил свою нервную пляску.
- Я не подыгрываю смерти Генма. Мы с ней враги. Всегда, когда можно лишить ее добычи, я так и делаю.
- Вот уж не думал, что такие байки буду слушать от АНБУ.
Какаши едва заметно расслабляется:
- В АНБУ-то как раз проще.
- Да ну?
- Там ты знаешь: тот, кого ты не убил сегодня, завтра накрошит вдесетяро народу. Но случалось и так убивать... чтобы не спалиться. Не один раз.
- Ты что же им счет ведешь?
- А ты?
- Тридцать шесть, - отвечает Генма
Пауза.
- Семдесят два или семдесят три с половиной...
Генма даже расхохотался не сразу, едва успев поймать в воздухе иглу. Но Копия тоже улыбается, значит, все не так плохо.
- В бухгалтерию тебе путь закрыт. Одного не добил что ли?
- Надеюсь. И один мне еще... - перестав улыбаться, - предстоит.
Генма сразу понимает, о ком речь. И некстати вдруг ловит мысль, что не хотел бы поменятся местами с тем, кого живым Копирующий заносит в список "своих мертвецов".
- Ты с ним спал?
Какаши не уклоняется от ответа. Просто молчит. И Генма, котрый всегда в таких случаях может определить, "да" или "нет" означает молчание, на этот раз, действительно, вынужден довольствоваться отсутствием ответа. Он накидывает плед на плечи напарника, устраивается поудобнее, решая про себя спать первым или посторожить до вечера, когда Какаши вдруг говорит:
- Я знал, что он уйдет.
18
Генма перестает шевелится, боясь отвлечь. А Копия еще с минуту изучает глазами ломаную линию горизонта.
- Я все равно не буду рассказывать тебе, где мы были и что видели, но информация в наши руки попадала порой интересная. Особенно всё, что касалось следов различных техник. Потому что это совпадало с направлением наших мыслей: мы без конца бегали по кругу, совершенствуя, оттачивая, наворачивая свои способности, трясясь над ними, как скупой над кошельком. Тебе не понять, но ведь у нас жизни в обычном понимании почти не было. Особенно у тех, кто попал туда рано, как я или... остальные тоже быстро это усваивали. Мы игрались с ними с утра до вечера, из-за стола не могли встать, чтобы не вырастить из пальца зубочистку или не подпалить ее на расстоянии, когда приятель поднесет к лицу... а потом ты поднимаешь чашку с чаем, а у нее отваливается донышко - кто-то отпилил - вокруг все такие же. Проще говоря, мы всё на свете мерили своими игрушками. Остановиться и посмотреть решались немногие, потому что это страшно. А кто решался тот видел, что они сами уже давно нами играют.
Он задумался, всё так же, не меняя позы.
- Итачи, - напомнил Генма.
- Итачи повелся. Как мог повестись любой из нас. Всё, что могло нас превзойти, в Конохе или в большом мире, мы ревниво изучали. И я не знаю, придумал он себе это или действительно нашел следы Шарингана.
- Сильнее чем у себя?
- Сильнее, чем вообще бывают.
Какое-то время каждый думает о своем.
- Но если ты знал, - Генма осторожно подбирал слова, - если тех, кто завтра накрошит народу вдесятеро...
- Я такого предположить не мог.
Какаши покачал головой
- И до сих пор придумать не могу - зачем? Может, мосты сжигал, чтобы назад не тянуло, может, избавлялся от соперников, может, условие ученичества у него такое было. Мы пришли с двумя парнями в деревню, а она вся в погребальных процессиях, как будто война была.
Генма представил эту картинку его глазами.
- Я плохо соображал. Кое-как отчитался и стал собираться, меня скрутили. Расклад поменялся. Раньше я был самым кривым шаринганом деревни, а теперь стал единственным.
- Надо было сразу - посетовал Генма, - теперь он может быть сильнее тебя.
Какаши помолчал.
- Не все решает сила.
И Генма понял. Понял, что предугадывать исход этого поединка - дело бесполезное, сами его участники этого сделать не смогут.
- И что ты с этим будешь делать?
Неожиданно этот вопрос Какаши развеселил.
- Буду сидеть и ждать, - и он даже повозился, будто собрался сидеть прямо на этой ветке, - пока все не утрясется само. Знаешь, в этом мире есть силы, которые и без нас наводят порядок. Сколько бы не выпало снега он расстает. Или вот два магнита, они будут притягиваться пока не станут одним, или наоборот, отталкиваться пока не оттолкнуться на такое расстояние, где их силы уже не действуют. Так и Итачи, или его притянет или оттолкнет - это уж, как выкатит. А я буду делать то, что от меня зависит, и плевал я на Итачи пока его здесь нет.
- У тебя много общего с Гаем. - усмехнулся Генма, - Тот бы тоже сказал, что Сила Юности прибежит и все наладит.
- Мы похожи, - серьезно согласился Какаши, - Только Гай поумнее меня. Пока я заучивал чужие правила, он придумывал свои. И если он чувствует себя дураком, он может спокойно это признать, перешагнуть и идти дальше. Так что, у Гая мне есть, чему поучиться.
19
Никогда раньше Генма всерьез не задумывался, есть ли у Копии основания уважать своего "вечного соперника". Как-то так считалось, что Гая должны уважать те, кому при случае светит получить о него пендюлей, а на остальных эта необходимость не распространяется. Теперь он без особой охоты добавлял в свою картину мира новые факты.
- Именно поэтому, ты раз в неделю доказываешь ему, что он не погиб бы в первые секунды реального боя с тобой?
Какаши смеется тихим смехом будто от щекотки.
- Не раз в неделю. Чаще. Всегда, когда не удается смыться вовремя или найти приличную отмазку. Отмазки Гай принимает не все. Но теперь для меня наступят вообще плохие времена.
- А что такое?
- Спарринг лучшее лекарство от разбитого сердца.
- Чтоб тебя черти побрали! - Генму тоже начинает разбирать хохот, - Какого хера ты вообще прицепился к этому чунину?
Какаши прячет лицо в ладонях, кажется, готовясь разрыдаться со смеху.
- Никто меня не понимает, - выдает он натуральный стон и Генме приходится схватится за сучок, чтобы не спустится с дерева раньше и быстрее запланированного.
Глазам его воображения рисуется картинка с двумя шиноби которые сидят на дереве и трясуться, как две квочки, и это тоже серьезности не добавляет.
- Блядский репейник, найди себе другой объект!
Какаши разводит выпрямленные пальцы указательный и средний и между ними выглядывает смеющийся серый глаз.
- Что? У меня еще один вечный соперник
- Вечный-увечный, раньше тебя не сдохнет.
Купившись на обманное движение, Копия пропускает пинок, шипит и хватается за лодыжку. Но разворачивается молниеносно... И Генма - "Отста..." - ощупывает пустоту перед лицом, недоверчиво глядя на воткнутый в дальнюю ветку сенбон - "...вить".
- Остставить, возню! Демаскируешься с тобой, зараза белобрысая.
Пока Генма добирается до сенбона и возвращается, приступ хохота проходит, он откидывается на широкую ветку и смотрит в небо сквозь листву. Облака - серебристые мазки на свинцовом, свинцовые на серебристом. Душно, но наверное, к вечеру станет прохладно. И хорошо вот так лежать. Миссия закончена, Райдо скоро выйдет из госпиталя, завтра будет дом, будет облегчение в золотисто карих глазах раненного любовника.
- Ирука хороший парень.
- Хороший. - соглашается Копия, как будто речь идет о качестве кофе.
- Мы с ним давно знакомы, в соседях жили. Тоже безотцовщина между прочим. А натура у него не вредная и на внешность он мне всегда нравился...
- Цельный.
- Что?
- Цельный такой, - повторяет Какаши, - как будто я его сам придумал. Но нет... я бы не выдумал такого.
И встряхивает длинными прядями, отгоняет наваждение. Генма молчит. Молчит, размышляет и улыбается. Но улыбается уже как-то одним лицом. Потому что... в жизни бывает по-всякому. И если это... как с тем же Гаем... Говорить правду так, чтобы все считали это ложью? Это была бы, мать его, притча достойная Хатаке Какаши!
- Он тебя ненавидит, - мстительно заявляет Генма и со вкусом берет в рот сенбон, который до этого вертел в пальцах, - он в стол откладывает для тебя самые страшные миссии. Из которых ты не вернешься ни за что. Однажды он их все тебе выдаст. И придется мне подыхать вместе с тобой. Тебя все устраивает?
- Да, - с удовольствием произносит Копия.
- Почему?
- Потому что в жизни меня любили четверо: мать, отец, Обито и Четвертый. И я думаю, мысль развивать нет необходимости.
Так вот у него какие счеты со смертью! Генма без движения полулежит на своей ветке и смотрит на светлое пятно за тучами, которое ощутимо сползло к горизонту.
- Может пятый раз и повезет...
- Не надо, Генма, я пуганный и я не хочу проверять. Я боюсь. Пусть все будет, как есть. Пусть ненавидит меня и живет долго. Я буду смотреть и радоваться.
Генма садится рывком.
- А если... Если, допустим, при всеобщем утрясании Силой Юности, вас как-нибудь притянет друг к другу. Ну, как магниты. В целях наведения порядка в мире. Тогда как?
Какаши улыбается, он все уже сказал.
- Давай загадаем, - не унимается Генма, - Вот мы припремся с отчетами в контору, и если он заговорит с тобой первым...
- Ложись спать, командир - Какаши смотрит на небо, - От дня почти ничего не осталось. Я часа через три тебя разбужу и сам...
- Ты споришь с Гаем по любому поводу, - Генма злиться, хотя сам не понимает, зачем он это затеял, - согласись один раз со мной. Давай. Какого Ками берем в свидетели? Ну?
- Самого главного. Возьми мой жилет под голову.
- Всё. Загадали , - Генма чувствует, как скулы скручивает зевотой, вышколенный организм отреагировал на слово "спать", веки наливаются тяжестью, - Ками-сама, ты нас слышал.
20
Какаши будит его в полной темноте. Оказывается Генма умудрился задремать еще раз, уже после того, как сам разбудил напарника. Вслед за Копией он соскальзывает с дерева. И уже на земле понимает, что не огляделся перед тем, как покинуть убежище. Просто принял на веру действия напарника. Последовал за ним.
Никакой вечерней прохлады нет и в помине. Воздух густой и вялый, силуэты дальних скал еле угадываются.
- Я огляделся, - Какаши подает жилет со всегнутым пледом, - Вокруг чисто.
- Идем.
Они уже несколько минут меряют шагами пыльную поверхность, а бодрость все еще не приходит, голова тяжелая со сна. Генма смотрит под ноги и понять не может, как же он до этого додумался. Придумал, называется, разводку для напарника. Ясен пень, что Ирука не заговорит. Тем более первым. С какого перепугу? Спрашивается, зачем было Генме наступать на больную мозоль. Хатаке все решил для себя. Зачем было соваться с предсказаниями. Пророк хренов. Что он ему скажет, когда выйдут из конторы. Молодец, выиграл?
- Ты ж не веришь в эти вещи, - начинает он, чувствуя и коробясь от того, как это неловко звучит.
- Да не верю, успокойся, - беззаботно отзывается Какаши, сразу поняв, о чем речь.
- Чего-то я наплел тебе... спать хотел, наверное. Не бери в голову.
- Не беру.
Голос звучит легко и сам он легкий, пружинистый, отдохнувший, и низкие тучи на него, вроде, не давят. Глядя на напарника и Генме хочется встряхнуться. Вот и до гор считай добрались. Скоро перевал, попрыгаем по камушкам.
- Заведи себе кого-нибудь.
- Ты Райдо себе завел?
- Райдо сам завелся. Паразит потому что.
Каменистая осыпь отражает смех негромким дробным эхом.
Чем дальше они идут, тем плотнее облачное одеяло, и вскоре становится ясно, что они шагают прямо в эпицентр огромного циклона. Конохские леса встречают их сумраком, хотя рассвет уже миновал. Когда Какаши на минуту скрывается в зарослях, чтобы набрать воды во флягу из знакомого ручейка, Генма останавливается и ждет, потому что не только видимость отвратная, даже звуки вязнут в тяжелом воздухе, не долго и потерятся. Какаши быстро вовращается на тропу и они идут дальше.
В небе над Конохой пляска демонов какая-то.
- Давай сразу в госпиталь к Райдо, - предлагает Какаши, - а в контору потом.
"Потом, - мысленно соглашается Генма с оттенком благодарности, - Завтра. И без меня." И они шагают полупустыми улицами к госпиталю, где знакомый парень из приемного покоя сообщает, что Райдо уже дома. Отпустили под "честное слово", в расчете, что Генма вот-вот вернется и сам за всем приглядит. Генма чувствует, как у усталых ног вырастают крылья, и тащит за собой напарника:
- Пойдем, поздороваешься. Если польет, останешься у нас .
Но Копия опять его тормозит. Видите ли, в переулке знакомый старикан-книжник, сидит, погоды не боится, и надо у него перехватить томик на вечер. А еще через сто шагов чакра ловит четкий напряженный ритм. Тревога!
@темы: I фиаткон
