~Ningen ni baketa kitsune~
Автор: Hono-cho
Бета: не бечено
Размер: миди
Пейринг: Генма/Эбису и вся их многочисленная Ко
Жанр: потуги на юмор, идиотизмы, местами ангст рефлексирующего Эбису
Рейтинг: PG-13 (местами нецензура)
Статус: закончен
Предупреждение: естественно ООС
Саммари: Одинокого Эбису затащили на празднование Дня Св. Валентина, где он вдруг обнаруживает, что у него есть тайный воздыхатель. Любопытство побеждает осторожность.
Дисклеймер: никаких прав не имею, выгоды не извлекаю
Примечание: Написано для Rinylik - Генма/Эбису с обещанным ХЭ. Хотела сделать к Дню Св. Валентина, но не вышло, поскольку краткость у меня в ближайших родственниках не числится, стало быть и талант, которому она сестрой приходится, тоже отсутствует Но получилось к Дню Защитника, что само по себе тоже неплохо.
часть 1- И кто только придумал у нас отмечать католический праздник? - бурчал себе под нос Эбису, старательно вырезая ножницами красные сердечки из плотной бумаги.
- Да ладно тебе! Подумаешь, католический, мусульманский или буддистский - какая разница, если это еще один лишний повод сделать что-то приятное тому, кого ты любишь, - сияя ясной улыбкой, произнес Ирука, ловко орудуя ножницами.
- Угу, - вздохнул Эбису, откладывая готовое сердечко в кучу уже нарезанных заготовок. Ирука счастливый, весь сияет - у него теперь есть, кому говорить: «Я тебя люблю!», кому писать каллиграфическим почерком на красной валентинке нежные признания в любви, кому подарить шоколад или цветок. Теперь у Ируки есть тот, кто прикрепит подаренный Ирукой красный бантик на воротник, словно обозначая свою принадлежность дарящему.
Эбису уже давно не совершает подобных глупостей. Никому не преподносит шоколадных конфет и цветов, не дарит красный бантик и не подписывает валентинок даже анонимно. Не станет же элитный сенсей заниматься подобной ерундой в его-то годы! Перед учениками стыдно, честное слово! Ребячество какое-то! И весь ужас в том, что в предвкушении праздника взрослые мужчины и женщины в Конохе словно с ума посходили, готовят бантики, вырезают валентинки, а торговцы шоколадом и цветочники вырабатывают свой план на полгода вперед. И это шиноби, люди, не знающие страха, не ведающие жалости, способные убить любым подручным средством, не говоря об оружии!
Вон Изумо и Котецу сидят, перебрасываясь нежными взглядами и над чем-то тихонько похихикивая, ловко и споро вырезают красные сердечки. Ну, с ними-то все понятно, два влюбленных дурачка, весельчаки и сумасбродные массовики-затейники.
Ну, Ирука - ладно, тоже можно понять. Он человек очень светлый, теплый, он весь мир любить готов, ходячий позитив и солнечный лучик среди всей этой шинобской толпы ебанатов. Поэтому и любит так же - светло, доверчиво, ярко, солнечно и нараспашку.
И то, что последнее время Легендарный Копирующий, словно подушкой огретый, блаженно щурясь, расслабленный и счастливый, вечно отирается в Штабе возле Ируки, и сейчас сидит рядом со своим любимым и ловко режет сердечки, едва не высунув от напряжения кончик языка под своей постоянно натянутой до глаз горловиной форменной водолазки, тоже понять можно.
Но Анко? Но Куренай? Сидят, на столе у Котецу, закинув ногу на ногу, хохочут, ножницы быстро сверкают, только красные обрезки на пол летят. Анко опять какие-то пошлые анекдоты травит, Куренай закатывается.
Но Асума?! Здоровенный медведь, бородатый Асума, провоняв дымом всю комнату, не вынимая прилипшей к нижней губе сигареты в углу рта, чуть щурясь от дыма, решительными движениями кромсает бумагу и тоже угорает над анекдотами Анко.
Но Гай?!?! Сидит, старательно вырезает, оглядывается на Котецу и Изумо, опережающих всех в количестве изготовленных валентинок, душераздирающе вещает о силе Юности и тщетно подбивает Хатаке на соревнование, кто больше и быстрее вырежет валентинок.
- Нет уж, Гай-сенсей! - со смехом возражает Ирука, глядя на несколько кривоватые, в не очень аккуратных заусенцах от ножниц сердечки, выходящие из-под рук Прекрасного Зеленого Зверя Конохи, - Если вы начнете торопиться, они у вас, вы уж меня простите великодушно, еще страшнее получатся! А ведь кто-то потом на них будет признание в любви писать!
- Да, да, конечно! - сокрушенно кивает Гай со вздохом, - Я буду стараться аккуратнее. Мои руки привыкли к бою, и пальцы огрубели, они такие неуклюжие! А в вас еще бьет ключом сила Юности! У вас так чудесно получается!
В глазах Прекрасного Зеленого Зверя уже заплескались слезы, готовые вот-вот вырваться наружу.
- Ну что вы, Гай-сенсей! Вы прекрасно справляетесь! - утешил его Ирука, привыкший утешать ребятишек в школе, только что по головке не погладил, - Вы только не торопитесь, и тогда получится еще лучше!
- О, Какаши! Мой вечный соперник! Я придумал! Давай назначим спор, кто сможет вырезать сердечко медленнее? - тут же сверкнул улыбкой Гай. Какаши вздохнул, меланхолично глянув на него одним глазом, и пробормотал так, что его услышали только рядом сидящие Ирука и Эбису:
- Прекрасный Зеленый Геморрой Конохи!
Умино и Эбису прыснули, и Ирука тут же выговорил Гаю:
- Нет уж, Гай-сенсей, давайте в таком ответственном деле обойдемся без споров. А то мы не успеем все вовремя закончить.
Эбису положил в кучку очередное готовое сердечко и снова с досадой подумал, что Пятая еще и додумалась выделить из казны денег снять тот самый кабак, где обычно коротали свой досуг джонины, и устроить праздненство с размахом, с танцами, конкурсами и играми на грани фола, в которые иногда играют шиноби, будучи уже достаточно навеселе, чтобы не помнить на утро все то, что они вытворяли накануне, и не стыдиться этого.
Эбису уже твердо решил, что на этот шабаш не пойдет. Туда все придут или уже парами, или с намерением кого-то подцепить. У Эбису пары не было, а случайными, «необременительными» связями он брезговал и считал их ниже своего достоинства. Гордый элитный сенсей никогда бы не позволил себе так низко пасть. Лучше уж быть совсем одному, зато упрекнуть себя не в чем.
- А ты уже придумал, кому подаришь красный бантик, Эбису-сенсей? - спросила вдруг элитного учителя громогласная Анко. Эбису едва не подпрыгнул от неожиданности, скулы его порозовели, потому что он терпеть не мог шуточек по поводу его монашеского образа жизни, но он твердо ответил:
- Нет, Анко-чан, у меня не настолько широкое сердце, как у тебя.
- Ну, тогда подари мне! А то вдруг мне никто ни одного бантика не подарит, я же не переживу! - приложив два вырезанных сердечка к ушкам, словно серьги, отчего стала похожа на ехидную мартышку, Анко продолжила третировать элитного сенсея.
- А я не собираюсь идти на праздник, так что придется тебе, Анко-чан, или попросить кого-нибудь еще, или без бантика как-нибудь пережить, - парировал Эбису.
- А что так? Чем тебе праздник не угодил? - вцепилась в элитного, как клещ, Митараши, чувствуя, что сенсей начинает злиться. Как же она любила вот это чувство - всеми фибрами души ощущать, как от противника исходят волны внутренней дрожи, как он постепенно выходит из себя, доведенный до бешенства! А над элитным проводить такие эксперименты одно удовольствие - гордый, вспыльчивый, обидчивый, да в добавок с кучей комплексов - просто находка для издевательств. Куда ни ткни, где ни ковырни, все на комплекс попадешь, и тонкие изящные брови тут же сходятся у переносицы, образуя суровую складку, черные глаза поверх очков метают молнии, а после и жест этот еще - ткнуть в переносицу пальцем, задвигая обратно спущенные для свирепого «учительского» взгляда очки. Но Анко же ведь не со злости, она ведь любя! Он такой кЫса! Смущается, краснеет, бесится, а ничего сделать не может! Чудо просто!
- Между прочим, да будет вам известно, праздник этот берет истоки из Древнего Рима, когда из-за эпидемий и мертворождений Рим едва не вымер. Оракул заявил, что во всем виноваты женщины, в чем я с ним готов согласиться, и для повышения рождаемости необходимо провести ритуал телесного наказания виновниц с помощью жертвенной кожи, то бишь обычной порки, - учительским тоном проговорил элитный сенсей.
- Поооорки? - протянула Анко, - Слушай, а римляне, я смотрю, умели развлекаться!
- Извращенка! - фыркнул Асума и обратился к Эбису, - Ну-ка, что там дальше насчет порки женщин?
Куренай тут же дала Асуме подзатыльник, на что Асума пробурчал:
- Древний Рим по тебе плачет, женщина! - за что поймал еще один подзатыльник и заткнулся, самодовольно ухмыляясь и глядя на Эбису в ожидании продолжения.
- Так вот, - продолжил Эбису, словно лекцию читал на уроке, неторопливо продолжая вырезать сердечки, - Каждый год, 15 февраля в священном месте, где по легенде волчица выкормила Ромула и Рема, проводились праздники-Луперкалии, потому что по латыни Люпа означает «волчица». Во время Луперкалий приносили в жертву животных, в основном козлов, из их шкур изготавливались бичи, и молодые люди, напировавшись до стеклянных глаз, брали эти бичи и выходили в город пороть женщин.
- А женщины мужчин не пороли? - с надеждой спросила Анко.
- Нет, - язвительно ответил Эбису.
- Черт, и в Древнем Риме была дискриминация по половому признаку! Вы всегда были проклятыми сексистами, мужики! - буркнула Анко под общий хохот.
- Мне продолжать? - красиво вздернул бровь Эбису, оглядев поверх очков аудиторию. Увидев желание слушателей узнать историю праздника до конца, он продолжил повествование:
- Основная часть Луперкалий заключалась в том, что голые мужчины бегали по городу с бичами и били всех попавшихся на пути женщин; впрочем, женщины сами подставлялись под бичи, считая, что обряд принесет им плодовитость и легкие роды. В этих ритуалах участвовали и мужчины из знатных семейств. Записи говорят, что даже Марк Антоний с удовольствием бегал голышом и порол римлянок. А потом женщины тоже раздевались догола. Так что все как всегда заканчивалось обычной банальной оргией.
- Я же говорю, умели ребята оттянуться! - громко воскликнула Анко, победоносно дернув хвостом на макушке.
- Представляю себе представителей наших знатных семейств, если бы в Конохе проводили Луперкалии! - задумчиво произнес Хатаке.
- Ага. Например, несущийся по центральной улице Конохи голый и с бичом Хьюга Хиаши и лупящий проходящих мимо женщин… - с воодушевлением нарисовал картину Котецу. По комнате прошел смешок.
- Ты еще Нару Шикаку и Акимичи-старшего пририсуй, и заодно Яманаку Иноичи, тогда будет ИноШикоЧо в полном сборе в тандеме с Хьюгой, - добавил Изумо, - В роли козлоногих Сатиров!
Смешок усилился.
- Не поминай имена великих всуе! - беззлобно бросил Асума скатанные в шарик обрезки красной бумаги в не в меру развеселившихся Изумо и Котецу.
- А причем тут святой Валентин? - вдруг удивленно спросил Гай, - Или я что-то упустил?
- Нет, Гай-сенсей, вы ничего не упустили, - ехидно улыбнулся Эбису, - Святой Валентин тут действительно вообще ни при чем. В пятом веке эти безобразия пытались запретить, и Папа Римский назначил на эту дату другой церковный праздник, покровителем которого был назван Святой Валентин, который ни к любви, ни к влюбленным отношения вообще никакого не имел.
- А в чем прикол-то? - продолжал недоумевать Гай.
- А в том, что много позже, уже в Средневековой Европе, умершему еще в пятом веке Валентину стали приписывать выдуманные легенды о том, что он покровительствовал влюбленным. В то время, когда жил Валентин, царствовал император Клавдий, который считал, что мужчина, не обремененный семьей и любовью, лучше сражается, не боясь терять и умирать, поэтому запретил жениться и выходить замуж, а Валентин, по легендам, якобы тайно венчал влюбленных, - продолжал Эбису.
- Ну, в какой-то степени Клавдий был прав, - задумчиво и тихо произнес Хатаке, за что получил полный яростной боли взгляд от Ируки. Асума и Куренай переглянулись. Котецу и Изумо перестали чикать ножницами и уставились друг на друга.
Эбису уже пожалел, что поднял эту тему. Вот взял и испортил всем настроение. Уметь так надо! Главное, попасть в самое больное место, а для шиноби больное место - осознание того, что можешь в любой момент умереть и оставить любимых страдать, или сам потеряешь своих близких. Как всегда в своем репертуаре, буквоед, сухарь и зануда! Ну хочется людям праздника - что же в этом плохого?
Действительно, что дурного в том, что они придумали для себя лишний повод порадовать себя и своих любимых, лишний раз признаться в любви? Ведь это так здорово, когда кто-то говорит тебе, что любит тебя, что ты нужен, необходим как воздух… Да, восхитительнее этого, наверное, ничего нет. Ага. А потом однажды ты застаешь того, кто клялся в любви, с другим. Ладно, это можно пережить. И обиду, и предательство, и потерю. Только гнусные мысли очень долго потом тревожат больную голову - а правдой ли было, когда он говорил, что любит? Или это были просто слова? Любил ли хоть сколько-нибудь тот, кого любил ты, кому ты верил и безгранично доверял себя и свое сердце? Или тебя просто использовали, легко обвели вокруг пальца, как старшеклассницу, и все, во что ты верил, было всего лишь игрой, целью которой было банально уложить в постель гордого, своенравного сенсея-недотрогу?
Эбису нахмурился. Чем виноваты эти люди, которые сейчас вместе с ним в этой комнате готовятся к празднику? Чем виноваты те, кому в любви повезло больше, чем Эбису? А он, скотина, своей снобистской гордыней и выработавшимся, как иммунитет, неверием и недоверием ко всем, взял и изгадил людям настроение.
- Ну, на самом деле, если верить этим самым легендам, то Валентин имеет как раз самое прямое отношение к празднику, - попытался исправить положение Эбису, - Клавдий, узнав о том, что Валентин помогает влюбленным и берет на себя смелость нарушать его запрет на браки, бросил его в тюрьму. В ожидании приговора Валентин неожиданно сумел обрести короткое счастье - он полюбил дочь надзирателя тюрьмы. Перед смертью он сумел написать ей признание в любви и подписал его - «Твой Валентин», которую его возлюбленная получила уже после его смерти. Вот отсюда и пошли традиции признаваться в любви на валентинках. А казнили Валентина 14 февраля. Правда, и Луперкалии с оргиями в свое время с 15 на 14 февраля перенесли…
- Ох, и зануда же ты, Эбису-сенсей! - вздохнула Анко, кокетливо поправив выбившуюся прядку из хвостика, после такого грустного финала потеряв желание продолжить кусать элитного учителя.
- Ну что ж поделаешь, какой есть! - ехидно развел руки в стороны Эбису. Потом подумал и решил добавить еще кое-что, чтобы уж совсем вернуть обратно хорошее настроение своих друзей.
- Между прочим, в средние века в этот день была очень интересная традиция - в большую чашу дамы бросали записочки со своими именами, а кавалеры вытаскивали их, и на весь год становились официальными Валентинами той дамы, чье имя они вытащили.
- О, а это уже интереснее! - оживилась Анко.
- А такие записки могли класть только свободные дамы? - с интересом спросил вдруг Изумо.
- Естественно! А вдруг твое имя не мне попадется, а кому-то другому? - возмущенно вспыхнул Котецу. Все засмеялись.
- Бака! - треснул его по голове Изумо, - Ты-то здесь причем? Я теоретически спрашиваю!
- Знаю я твои теории! - пробурчал Котецу, - А потом все на практике проверяешь!
- На самом деле, отношения Валентина и его дамы были исключительно рыцарскими, и Валентину позволялось только восторгаться своей дамой, прославлять ее имя и выступать за нее на рыцарских турнирах. Никаких иных привилегий и доступа к телу это не давало, - хмыкнул Эбису, - Так что всё было невинно и трепетно, даже если несвободной даме доставался посторонний, так сказать, Валентин.
- Послушайте, а давайте… - начала было Анко.
- Точно! Давайте тоже сделаем такую чашу! - поддержала ее Куренай. Асума поднял на нее глаза и с удивлением покачал головой.
- Ну, пусть это будет Валентин не на год, а на одну только ночь, в этот праздник! - добавила Куренай.
- Нормально, блин! - чуть не подавившись папироской, почесал затылок Асума, очумело вытаращив глаза на подругу.
- Ну не в том же смысле! - ткнула его локтем в бок Куренай, - В смысле, что весь этот вечер Валентин должен ухаживать и оказывать всяческие знаки внимания своей Валентине.
- Точно! Прославлять ее и всячески восхвалять ее красоту, ум и прочие ее достоинства! - с энтузиазмом поддержал Куренай Ирука.
- Прекрасная идея! Она просто излучает, нет, просто пышет силой Любви и силой Юности! Предлагаю Валентинам даже устроить рыцарский турнир в честь своих Валентин! - вскричал Гай в позе крутого парня.
- С вами сражаться себе дороже, Гай-сенсей, - вздохнул Котецу.
- Мы не будем биться! Зачем? Не в праздник же! Можно придумать много разных веселых соревнований! Такой простор для фантазии! - энергично возразил Гай, размахивая руками.
- Да уж, - Хатаке под маской скептически скривился, как от зубной боли. Уж ему ли не знать, что фантазия Гая в плане соревнований ничем себя, как правило, не ограничивает и границ не знает.
В этот момент в комнату вальяжно вплыл Ширануи Генма, вразвалочку, покусывая сенбон, руки в карманах штанов. Позади него маячила рыжая вихрастая голова Намиаши Райдо. Легко и резко уйдя вниз и в сторону от описывающей параболу руки Гая, едва избежав хоть и случайной, но убойной по силе оплеухи по уху, Генма царственно ступил в центр комнаты и окинул скучающим взором присутствующих, как дайме своих рабов. Узрев везде громоздящиеся кучки вырезанных красных сердечек, Генма подобрался, оживился, взгляд из скучающего превратился в настороженный, как у хищника, почуявшего след своей будущей добычи.
- Всем здорово! - поприветствовал он глубоким мягким баритоном, от которого сердца женщин начинали трепетать, а сердца некоторых мужчин громко бухать в грудной клетке, - Надеюсь, я ничего важного не успел пропустить?
- Кобеляка! - беззвучно бросил сквозь зубы Эбису, отвернувшись к окну. Кроме Ируки и Какаши, сидевших рядом с Эбису, его никто, к счастью, не услышал. Впрочем, Эбису и не старался выступить публично. Просто этот спец-джонин ужасно раздражал скромного и добродетельного элитного учителя своей развязностью и прямо-таки осязаемой сексуальностью.
- А что это тут, ась? - тут же с интересом подростка, обнаружившего, что затевается какая-то смута, вырос за плечом Генмы Намиаши.
- Вы вообще что-нибудь, кроме самих себя и своих похождений, замечаете? - спросила Анко друзей.
- А что? Что-то важное? - вздернул брови Райдо.
- Завтра четырнадцатое февраля! - многозначительно произнес Котецу.
- И? - непонимающе уставился на него своими блядскими янтарными глазами Генма, задрав сенбон кверху.
- Ну, День Святого Валентина! - пояснил Изумо.
- Ко-ого? - протянул с нахальным прищуром Генма, - Валентино? Это тот, который тряпки для трансвеститов шьет? Или для трансвеститов шьет Гальяно?
- Ба, дружище, какие богатые познания! - искренне восхитился своим другом Райдо.
- Дикий народ! Вы что, с гор спустились? День всех влюбленных, которым покровительствовал Святой Валентин! - ответил Асума, пытаясь переварить Гальяно и Валентино в исполнении Генмы, хотя чего еще от Ширануи ожидать, кроме стеба. Никогда не знаешь, серьезно он говорит, шутит или издевается. Он и опустить мог настолько изящно, что тот, кого опустили, догадывался об этом спустя лишь какое-то время, после того как Ширануи уже царственно удалялся.
- Ка-а-ароче, ближе к телу. Похоже, затевается что-то грандиозное? - перекатил сенбон из одного угла рта в другой Генма.
Ирука укоризненно покачал головой, улыбаясь, и поведал страшную тайну, о которой знали уже все, кроме Ширануи и Намиаши:
- Завтра в «Черном клинке» Цунаде-сама дает вечер, посвященный празднованию Дня Всех Влюбленных, с ужином, танцами и конкурсами. Приглашен весь гарнизон, начиная с совершеннолетних генинов.
- А где мы с тобой были, когда объявляли? - обернулся к другу Генма. Райдо недоуменно пожал плечами.
- Вот так вот! Так бы мы ничего и не узнали, и пропустили бы такое событие! А еще друзья называются! - укоряющее качнул головой Генма, и сенбон в такт его словам осуждающе сплясал джигу вверх-вниз в его губах, описывая дугу.
- Да уж конечно, и вся бы ваша жизнь на этом рухнула! - пробормотал Эбису, на этот раз неосознанно громче, чем в первый.
Генма медленно повернулся в сторону Эбису и окинул его взглядом, словно впервые увидел. Эбису, поняв, что сказал слишком громко, смутился, но тут же вызывающе уставился на Ширануи, выдержав его взгляд. Благо, спасли очки, за которыми Генма не мог видеть его растерянных глаз.
- Ну, может жизнь моя на этом, конечно, и не рухнет, но потеряю я достаточно много, - ухмыльнулся Ширануи, бесцеремонно разглядывая Эбису, - Тем более если на празднике ожидаются танцы.
Генма, излучая взгляд доброжелательного крокодила, так плотоядно произнес слово «танцы», что Эбису стало дурно. Эбису прекрасно знал, что Генма не танцует. Во всяком случае, учитель ни разу ни на одной вечеринке не видел Ширануи танцующим. Иначе его интеллигентной и хорошо воспитанной психике был бы нанесен непоправимый урон, и элитный сенсей еще долго маялся бы кошмарными видениями. Но Эбису прекрасно понимал, на что намекает проклятый джонин. Сенсей снова едва сдержался, чтобы не покраснеть - однажды сам Эбису, в принципе, человек непьющий, после того самого случая, когда застал своего любимого с другим, вытащил в бар Ируку и вместе с ним по своему печальному поводу быстро и успешно напился. После весьма успешного накачивания, элитный сенсей, не иначе как для закрепления успеха, за каким-то чертом пошел танцевать, да еще потом и присутствовавшего в баре со своей компанией Генму пытался пригласить на медленный танец. Этого позорного момента Эбису, к счастью, в подробностях не помнил, но ему услужливый Ирука рассказал и чуть ли не в лицах показал. На счастье бедного элитного учителя Ширануи танцевать не пошел. Толи не захотел, толи не успел принять приглашение от неожиданно взборзнувшего сенсея, поскольку более трезвый Ирука, чуя, что дело пахнет керосином или по меньшей мере дракой, поймал Эбису за шкирбот и потащил домой, спасши того от унизительного публичного отказа потенциального партнера по знойному танго.
Напоминание о своем позоре заставило Эбису напрячь все свои мимические мышцы, чтобы не выдать своего смятения. Гордый сенсей ужасно не любил выглядеть глупо. Поэтому, дабы вывернуться из положения, он правильно решил, что лучшее средство защиты - это нападение, и если успеть самому посмеяться над собой, то другим смеяться уже будет скучно. Весело глядя на Ширануи и лучезарно улыбаясь, Эбису произнес:
- Танцев вы можете не опасаться, Генма-сан - приглашать я вас более не намерен. Да я, собственно я и танцевать-то не умею. Тогда пьяный был, возомнил, что раз я шиноби, да еще элитный учитель, значит, и станцевать сумею. И что на меня тогда нашло? Но, к несчастью, у меня дела, Генма-сан, и я в любом случае не смогу присутствовать на этом празднике.
- Жаль, - протянул Ширануи, продолжая задумчиво разглядывать Эбису, покусывая сенбон, - А я надеялся вновь усладить свои глаза потрясающим зрелищем - поверьте, Эбису-сенсей, тот искусный и страстный пасадобль в вашем исполнении оставил неизгладимое впечатление в моем легкоранимом сердце! Я смертельно разочарован. Даже и не знаю, имеет ли смысл идти теперь на вечеринку…
- Ну что вы, Генма-сан! Вы мне льстите! Да и стоит ли упускать чудесную возможность развлечься только лишь из-за того, что меня там не будет, - насмешливо улыбался Эбису.
- Даже если я попрошу вас отложить все ваши, несомненно, очень важные дела и присутствовать на празднике? - спросил Генма, прищурившись, - Вы же не хотите нанести мне своим отказом душевную рану?
Эбису, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на свой менторский учительский тон, который все высмеивали, из последних сил мягко и шутливо произнес:
- Только не говорите, что вы покончите с собой, если я все же откажу!
- Несомненно, покончу! Обычно я всегда так и поступаю, когда мне отказывают! - нагло ухмыльнулся Ширануи.
«Вот сука!» - подумал про себя Эбису. Ну не переиграешь Ширануи, не переболтаешь его, не переязвишь. Нечего было и начинать… И чего его вообще понесло вступать в перепалку с Ширануи? Кто в трезвом уме вообще готов сцепиться с ним языками? Ну, сказал Генма про эти чертовы танцы, ну явно провоцировал Эбису, ну и что? Промолчать не мог? Сделал бы вид, что не услышал, он бы и отвязался…
- Генма, иди-ка сюда, красава, вот тебе ножницы и давай помогай сердечки вырезать! - позвала его Куренай, сжалившись над несчастным Эбису.
- Да мне уже вот этот… этот жестокий человек сердце вырезал своим отказом! - картинно закатил глаза Генма, задрав сенбон. Эбису стиснул зубы и приказал себе молчать.
Но Генма уже переключил свое внимание на сердечки.
- А нафига они? Зал украшать? - поинтересовался он.
- Нет, они будут просто лежать у специального ящичка. Каждый сможет взять сердечко, написать на нем признание в любви и имя того, кому он хочет признаться, и положить в ящичек. А потом все валентинки из ящичка достанут и раздадут адресатам, - пояснил Ирука.
- О как! - качнул головой Генма, и было совершенно непонятно, серьезен он, или глумится.
- А еще мы делаем специальную чашу, куда дамы будут класть записки со своими именами, а мужчины тянуть их, как жребий, - радостно добавил Изумо.
- И что? Та дама, которая попадется вытащившему ее имя, полагается ему как приз? Это выходит, с ней можно делать, все что захочется? - поинтересовался Райдо.
- Кто про что, а вшивый все про баню! - вздохнул Ирука, - Райдо-сан, за этой дамой полагается ухаживать весь вечер и воспевать ей дифирамбы.
- Что с ней делать? - не понял Райдо.
- Да не с ней! А ей! Дифирамбы воспевать! - повторил Ирука, едва сдерживая рвущийся наружу смех.
- Эммм… Боюсь, моего пения ни одна дама не выдержит. Если Ширануи медведь на ухо наступил, то меня он, по ходу, вообще выеб… - почесал лохматый затылок Райдо.
- Да не надо петь, Райдо! Воспевать дифирамбы - это значит «восхвалять»! - объяснил Эбису, сам едва не рассмеявшись.
- И что, думаешь, после этого дама точно даст? - с надеждой спросил Райдо. Эбису закатил глаза.
- А это как восхвалять будешь! - хищно прищурилась Анко, изящно поведя плечом.
- Ага, - понятливо хмыкнул Генма, - А… эммм… а как быть нам?
Все поняли, что имеет в виду Ширануи. Дамами Генма не особенно интересовался, его больше привлекали парни, все об этом знали, да он этого и не скрывал, так что его замечание было справедливым.
- Действительно! - поддержал друга Хатаке, - Тем более, что дам у нас по пальцам пересчитать можно, на пятнадцать шиноби одна куноичи. Так не честно.
- И потом, мы тоже, простите, все-таки не дамы, - покраснел, но твердо произнес Ирука, переглянувшись с согласно кивнувшим Изумо.
- Ну да. И вы не дамы, и мы не дамы, - прищурился в щелочку Генма, - Мы эти, сейчас расскажу кто. Анекдот такой есть. Идет лекция в Академии. Сенсей рассказывает о римских легионерах, что они годами пребывали в походах, и это сплачивало воинов настолько, что они, как правило, влюблялись друг в друга. И это поощрялось, ибо легионер, потерявший друга и любовника в одном лице, был беспощаден к врагу и мстил за убитого. Один очкастый, щуплый недогенин с галерки хихикает: «Значит, легионеры были педиками?!». Сенсей тяжело вздохнул и говорит: «Педики, говорите? Да не дай вам бог повстречаться хоть с одним таким педиком лицом к лицу… Нет, мой юный друг, это были не педики… Это были НАСТОЯЩИЕ БОЕВЫЕ ПЕДЕРАСТЫ!».
Комната разразилась гоготом, и мимо проходящие по коридору Штаба шиноби стали засовывать головы в приоткрытую дверь полюбопытствовать, отчего там так весело.
- Так, господа боевые педерасты! Надо что-то делать - и дам, и боевых педерастов у нас по любому меньше выходит… Как распределяться будем? - вернул всех к реальности Хатаке.
- У меня идея. Чтобы никому не было обидно, давайте попросту поделим всех желающих участвовать на две равные команды, одна пишет свои имена и опускает в чашу, а другая тянет жребий! - предложил Асума.
- А кто в какой команде будет, тоже определим по жребию, так вообще прикольно получится! - с энтузиазмом предложил Котецу.
- А если, например, Куренай окажется в команде тех, кто будет тащить имена, значит, это ей придется восхвалять того, кто ей попадется? - удивленно спросил Изумо.
- А почему нет? Так даже забавнее! - усмехнулась Куренай, тряхнув волосами и кокетливо толкнув коленом Асуму. Асума понял, что если он не попадет в противоположную команду, и Куренай достанется не он, Сарутоби до окончания праздника сойдет с ума от ревности. Хотя, ему ведь тогда тоже придется или ухаживать самому, или принимать чьи-то ухаживания… А если его рыцарем мужик попадется? Да еще какой-нибудь вроде Ширануи? Асума икнул, но потом решил, может действительно в этом есть смысл? Хоть поржать можно будет. Надо просто выпить побольше.
- И соревнования, соревнования за свою Валентину! - заорал совершенно счастливый Гай. Генма поковырял пальцем в ухе, сморщившись и вытряхивая последнее эхо из ушной раковины, и произнес:
- Заманчиво, Гай-сенсей, заманчиво…
- Вот и я говорю! - возликовал Гай оттого, что с ним кто-то согласился.
- Ну чего, сердечки-то помогать резать будешь? - толкнула Генму в плечо Анко.
- Нет, ты же знаешь, у меня руки из жопы растут. Давай я лучше трафаретки на бумаге обводить буду, - предложил Генма.
- Тогда ты режь, - Анко протянула еще одни ножницы Райдо. Тот вздохнул, взял своими мозолистыми от меча ручищами ножницы и покорно принялся вырезать валентинки.
* * *
Уже с утра деревня окрасилась в красное. На витринах громоздились горы конфет и шоколада в красных обертках, искусно сложенные в архитектурные сооружения. В цветочных магазинах преобладали красные цветы, а в упаковках красные банты. Молодежь носилась с привязанными красными бантиками или ленточками. У магазинчиков и ресторанчиков развесили красные бумажные фонарики. В прохладном воздухе витало ощущение праздника. Везде раздавался смех, удивленно-радостные возгласы, кокетливое хихиканье, смущенные признания.
Эбису смотрел из окна на радостную толпу на улице. Элитному сенсею очень повезло с квартирой - маленькая, очень опрятная, она выходила окнами кухни и спальни прямо на главный вход в Парк Конохи. И заваривая себе свой первый утренний кофе, Эбису с улыбкой наблюдал, как уже спозаранку около ворот в парк началось оживление. В основном пока еще свидания назначали друг другу дети. Неугомонные, они не могли удержаться и дождаться момента, когда можно будет поздравить с праздником тех, в кого они влюблены - раз и навсегда, как обычно кажется в таком возрасте. Чуть позже стали появляться подростки. Взрослые поздравляли друг друга или утром в постели, проснувшись и с поцелуем признаваясь в любви, или дожидались вечера, чтобы проделать это в романтической обстановке парка, где вечером уже нет галдящих детей, или в уютном ресторанчике.
Эбису с улыбкой вздохнул, глядя, как какой-то пацаненок лет семи протягивает такой же маленькой подружке красную коробочку с конфетами, а та, счастливая, тянется к нему за целомудренным поцелуем в губки.
Вот какая-то девочка лет четырнадцати, кутаясь в теплый красный плащ с меховой оторочкой, спешила к входу в парк. Ее волосы, собранные в длинный хвост на макушке, развевались на ветру, как белый флаг. Кому она бежит сдаваться? Для кого этот белый флаг выбросила крепость?
Девочка налетела с разбегу на рыжеволосого крепыша, обняв его сзади. Тот обернулся, и Эбису узнал в нем старшего сына Акимичи Чозы - Чеджи. Страшно гордый собой, смущаясь и краснея, Чеджи вручил блондинке с нефритовыми глазами коробку конфет и огромную красную розу. Та звонко рассмеялась, прижимая подарок к груди, потом раскинула руки и с размаху обняла мальчишку. Чеджи стал багровый от смущения и удовольствия, но осторожно обнял подругу в ответ. Неугомонная девчонка схватила Чеджи за руку и потащила куда-то, и парень, совершенно не сопротивляясь, абсолютно счастливый, последовал за ней. Вскоре его синяя куртка и ее красный плащ скрылись в конце улицы за поворотом.
Эбису снова вздохнул. Нет, все-таки он правильное решение принял. Подумаешь, один день в году ему некому сказать «люблю», некому подарить что-то изысканное, обязательно в красной коробке, от всего сердца. Один день в году и ему никто не признается в любви, и не приколет красный бантик к его одежде, целуя. Зато остальные триста шестьдесят четыре дня в году никто не предаст, не обманет и не изменит. Так спокойнее.
Он убеждал себя, что он прав, но от этого важного занятия его оторвал стук в дверь.
Эбису удивленно снялся с табуретки и направился на настойчивый грохот. В какую-то долю секунды его сердце подпрыгнуло, дернулось, застряв, где-то в горле, в безумной, несправедливой, глупой надежде, что все-таки есть в этом мире человек, который его любит и хочет ему сказать об этом. Но Эбису тут же подавил эту надежду, раздавил ее, безжалостно, как соседского таракана, нагло заползшего на его стерильную кухню. «Ибо не фиг!» - подумал Эбису, отпирая дверь - мало ли кто по делам пришел.
На пороге, счастливо улыбаясь, стояла Моэги, хлопая глазищами и прижимая к груди обеими руками коробочку с красным бантиком.
- С Днем Святого Валентина, Эбису-сенсей! - радостно пропищала девочка, протянув коробочку Эбису. Тот ошалело принял подарок и искренне сказал:
- Спасибо тебе огромное, Моэги!
- Я вас очень люблю, Эбису-сенсей! - улыбалась девочка.
- И я тебя очень люблю, Моэги! - рассмеялся элитный учитель, присев перед девочкой на корточки. Она прицепила на его домашнюю футболку красный бантик, обхватила его за шею, звонко чмокнула в щеку и сказала:
- Я побегу, Эбису-сенсей? А то мне еще Конохамару и Удона надо поздравить!
- Беги, конечно! - махнул ей на прощание рукой Эбису, и когда топот ног по лестнице затих, он закрыл дверь и, опустив голову, посмотрел на свой красный бантик. Первый за последние два года. Усмехнувшись, он гордо его расправил, выпрямил спину, развернул плечи, поднял подбородок и вернулся на кухню, на ходу разворачивая коробочку.
Внутри лежал небольшой шоколадный кот с бантом на шее. Кот нагло ухмылялся, щуря блядские глаза, до боли напоминая одного небезызвестного джонина.
Эбису достал кота из коробочки, посмотрел ему в его наглые глазищи, и с наслаждением, решительно, одним смачным укусом отгрыз ему голову.
- Вот так тебе! - пробормотал сенсей с набитым ртом и гордо вздернул нос, как будто на нем сейчас были водружены его излюбленные темные очки.
Ближе к вечеру его задор от полученного бантика и совершенного подвига в отношении гадского шоколадного кота, слишком похожего на Ширануи, постепенно иссяк, и в душе элитного сенсея начала осваиваться привычная меланхолия.
Эбису, решив, что именно сегодня он ей не сдастся, достал с полки книгу Инадзо Нитобэ «Бусидо. Душа Японии. Классическое эссе о самурайской этике», уютно устроился с ногами на футоне и погрузился в чтение.
А на улице уже был слышен чей-то хохот - шиноби потянулись к «Черному клинку» на вечеринку, которую давала Хокаге. Эбису уперто мусолил глазами один абзац, и ни слова не задерживалось в его голове. Эбису заставил себя сосредоточиться на мудрых строках. «Хотя многое может ранить твою душу, три вещи ты можешь прощать: ветер, приминающий твои цветы, облако, скрывающее твою луну, и человека, пытающего найти повод для ссоры с тобой».
Стук в дверь. Громкий, уверенный. Эбису звонко захлопнул книгу, втайне лелея надежду, что это не Конохамару пришел его одарить красным бантиком.
На пороге, опершись рукой о стену, стоял Ширануи Генма собственной персоной. На его гражданском черном свитере грубой вязки уже красовалось два красных бантика.
Эбису сглотнул, моргнул, попятился. Почему-то сразу совсем некстати пришла в голову картина расправы над шоколадным котом, так похожим на Генму…
- Чего, уроки зубришь? - кивнул гость на книгу в руках учителя, - Ой, прости, Эбису-сенсей, ты совершенствуешься в Бусидо…
Голос был насмешливым, улыбка нахальной, глаза по-прежнему блядскими. Ни намека на человеческое дружелюбие в них не проскальзывало. «Ты можешь прощать… человека, пытающего найти повод для ссоры с тобой». Спокойно.
- Ты что-то хотел? - холодно спросил Эбису.
- Слушай, какого черта ты носишь свои дурацкие очки? У тебя такие глаза красивые, - неожиданно выдал Генма, перекатывая в губах свою иглу.
- Про… кхм-кхм! Прости, что? - закашлялся опешивший сенсей.
- Собирайся, говорю, пошли на танцы, хватит гранит науки грызть, а то все зубы переломаешь, - переступил с ноги на ногу Генма, все так же кисельно-развязно и расслабленно опираясь о стену.
- Я же сказал, что я не… - проблеял элитный учитель, но был грубо перебит:
- Это я уже слышал. Хватит мне тут очки втирать. Вижу я, какие у тебя важные дела - Ширануи кивнул подбородком и сенбоном на книгу, в которую элитный сенсей вцепился, как в последнюю опору в этой ускользающей и такой доселе понятной реальности, - Эбису, давай, не муми, а собирайся, пошли, оттянемся нормально, по-человечески…
Эбису не верил ни своим глазам, ни своим ушам. Он, прижав обеими руками книгу к груди, словно защищаясь ею от кошмарного видения, был уже готов к тому, чтобы огреть это видение трудом великого писателя и истерично вскричать: «Чур меня, чур!».
- Генма-сан, это действительно ты? - выдавил Эбису. Может, это Конохамару в своей эро-технике перешел с женщин на мужичин и нашел свою шутку весьма забавной?
- Бля, Эбису, ну что за детский сад?! - недовольно оттолкнулся от стены рукой Генма и навис уже над элитным учителем, - Ты пьяный, что ли, уже? И бантик где-то отхватить успел, тихушник!
- Генма, что тебе надо? - наконец взял себя в руки Эбису.
- О, не пьяный. Тем лучше. Что надо, что надо! Пошли, говорю, в кабак, все собираются, не можем же мы позволить, чтобы ты один дома торчал в такой день? - начал заводиться Генма от тупости элитного учителя. И как таким тугодумам детей доверяют?!
- С тобой? - все еще не понимал, чего от него хотят, Эбису.
- Нет, ёпт, с Орочимару! Он у подъезда внизу ждет и нервно курит, сам подняться стесняется, вот и попросил меня по старой дружбе тебя выманить, - рявкнул Генма, стукнув кулаком по стене.
- С тобой я не пойду, - отчаянно мотнул головой Эбису.
- А не со мной пойдешь? - нисколько не растерявшись, поинтересовался Генма.
- И не с тобой не пойду. То есть, я вообще не пойду. Я и не собирался. Что мне там делать? Нет, я не пойду. Ты иди, Генма, тебя ждут уже, наверное, - Эбису совершенно машинально ткнул пальцем в один из бантиков на свитере Генмы.
- Тебя тоже ждут, - ответил Генма терпеливо, как ребенку, - Пошли, а?
- Никто меня там не ждет, - уперся Эбису. Все его одинокие обиды вдруг почему-то взбаламутились внутри, словно осадок в дорогом вине. Никто его не ждет. Кому он нужен? Там все по парам уже давно, что ему там делать?
- А если я скажу, что точно знаю, что тебя там ждут, и я даже знаю, кто ждет? - нахмурился Генма. Произнес он это так серьезно, что Эбису недоверчиво поднял на него глаза:
- Кто?
- Пойдем, там узнаешь, - уклончиво ответил Генма. Эбису лихорадочно соображал. «Значит, не он. Значит, он меня по чьей-то просьбе пытается туда затащить. А кто мог попросить его о таком? Для кого бы он на это пошел? Райдо?!».
- Нет, Генма, - покачал головой Эбису, - Не нужно. Передай спасибо своему Орочимару, или тому, кто попросил тебя меня привести. Но… Я не пойду.
- Блин, какой же ты трудный, а?! - простонал Генма, - Ну что мне сделать, чтобы ты пошел?
«Точно Райдо. Он только для Райдо может все что угодно сделать», - подумал Эбису. Райдо всегда нравился Эбису - высокий, крепкий, мускулистый мечник, рыжий и оттого выглядящий, как подросток, прямолинейный, бесхитростный, и улыбка у него задорная и открытая. И шрам его совсем не портит. Райдо простой и понятный, без заморочек и выпендрежа, настоящий… Хороший мужик, и наверняка верный. Только вот… Не о нем думал Эбису в особенно тяжелые и холодные вечера, вдыхая аромат свежезаваренного чая и уткнувшись лбом в холодное стекло окна. И лежа в постели, пытаясь поймать ускользающий сон, в темноте, словно сюрикенами нашпигованной одиночеством, не имя Райдо приходило в голову Эбису, и без того измученную бессонницей. И не имя того, кто его предал.
- Слушай, если ты думаешь, что это Заджи попросил меня тебя притащить, то, во-первых, это не он, а во-вторых, для этого гандона я бы не стал тут перед тобой выплясывать, - словно прочитав мысли сенсея, сказал Генма, теряя терпение. Да в конце концов, что этот сенсей о себе думает? Он, Ширануи Генма, под дверью упрашивает его пойти на вечеринку, а тот его даже войти не пригласил, держит на лестнице, и ломается, как красная девица на сеновале.
- Я о Заджи даже и не думал, - пожал плечами Эбису. Он вдруг стал совершенно беззащитным перед этим самоуверенным, наглым, хладнокровным и дерзким спец-джонином, когда тот упомянул о Заджи. Эбису вдруг совершенно выбило из колеи то, что тот факт, что ему изменили, его обманули, опозорили, предали - стал достоянием публики. Ведь если знает Ширануи, значит, знают почти все…
- А о ком ты думал? - тут же с интересом стал выпытывать Генма.
- Да я вообще ни о ком не думал! - вспылил Эбису, - Ками-сама, почему я вообще стою здесь с тобой и обсуждаю это?
- Короче, - голос Генмы вдруг стал каким-то усталым, но спокойным и без тени насмешки, - Я прошу тебя пойти на эту дурацкую вечеринку и хорошенько повеселиться, вот и все. Нечего киснуть дома одному, когда все развлекаются. Давай так. Я считаю до трех, и если ты говоришь «нет», я ухожу. Если ты говоришь «да», то ты быстро собираешься, и мы бежим в «Черный клинок», идет?
- С чего вдруг такая забота обо мне? И именно с твоей стороны? - спросил Эбису.
- Отсчет пошел. Раз, - ухмыльнулся Генма.
А почему Эбису, собственно должен слушать этого пижона? Почему это он должен испугаться, что Ширануи уйдет на счет «три»?
- Два!
А почему Эбису, собственно, должен сидеть в одиночестве дома, когда можно просто побыть вместе с друзьями? Посмотреть на конкурсы, посмеяться, развеяться… В конце концов, после Заджи прошло уже два года, сколько можно носить траур? Ты мужик или кто? И потом, какая разница, один ты или нет? Да, там все будут по парам. Но ведь придут и те, кто так же одинок. Почему бы не…
- Три!
- Да!!! - рявкнул с досадой Эбису.
- Ну слава яйцам вашего Святого Валентина! - издевательски воскликнул Генма, - Давай переодевайся и погнали, там уже все началось наверняка.
Эбису обреченно кивнул, но не заставил себя снова просить дважды.
* * *
Когда два спец-джонина вошли в ресторан, уже прибывшие и вновь прибывающие шиноби только начали рассаживаться за празднично накрытые столы, выбирая себе места и компанию. Ради такого случая хозяин ресторана приказал расставить все столы по периметру зала, и еще два ряда столов были внутри периметра, однако перед входом была оставлена свободная внушительная площадка для танцев и конкурсов. Музыка играла на заднем фоне, создавая уютную атмосферу, но громкие галдящие голоса и смех собравшихся генинов, чунинов и джонинов ее почти полностью перекрывали. Зал был битком набит.
Недалеко от входа стояла коробка, доверху наполненная чистыми валентинками, так старательно вырезанными накануне в Штабе, рядом лежали разноцветные карандаши россыпью, и тут же водружался красиво украшенный красными лентами ящик, куда, собственно, и полагалось опускать заполненные валентинки. Вокруг ящика и валентинок происходило некое броуновское движение - вдруг оказалось, что подписать валентинки с признаниями в любви желающих было более чем достаточно. Карандаши шли нарасхват, украшенные признательными надписями красные сердечки падали с тихим шелестом в ящик. Взрослые шиноби, словно школьники, с энтузиазмом расписывали признания, украшая их пририсованными сердечками, цветочками, рожицами и котятками. Количество шиноби, рассевшихся за стол, увеличивалось, но количество желающих подписать валентинку около ящика не уменьшалось.
С другой стороны от входа на тумбе стоял внушительный позолоченный кубок, который взяли шиноби Конохи на Всемирном турнире джонинов еще при Сандайме. Эбису догадался, что именно этот славный кубок Цунаде и позволила использовать под чашу для записок с именами.
В верхней части периметра из столов, прямо посередине восседала Годайме в своем ближайшем окружении - кое-кто из Совета, первая команда ИноШикоЧо с женами, пятеро взрослых Хьюга во главе с Хиаши, все, как на подбор, красивые, аристократичные, строгие, серьезные, вяло скользящие по залу своими удивительными лавандовыми глазами, словно не понимая, что их вообще сюда привело, несколько человек от клана Абураме, Инузука Цуме и такие же уважаемые и легендарные шиноби старшего поколения.
Все правое крыло полностью занимали генины и частично чунины, старающиеся во время общих попоек близко к джонинам не приближаться во избежание получения не всегда случайных телесных повреждений. С этого крыла возни и шума было больше всего. Большинство джонинов расселись в левом крыле и в рядах по центру.
Пока Генма выискивал глазами по залу Райдо и Аобу, Эбису быстро повернулся к нему, бросил:
- Ну ладно, спасибо, что вытащил меня, Генма-сан, я своих нашел! - и быстро смылся к столам по левой стороне периметра. Там уже среди знакомых чунинов и нескольких спец-джонинов расселись Котзумы, учителя из Академии и Ирука с Хатаке. Эбису, крайне довольный своим стратегически дальновидным маневром, протиснулся сквозь толпу туда.
Его встретили удивленно, но приветливо, тут же нашли для него место. Учитель оказался сидящим спиной к стене, лицом в зал, напротив Ируки и Хатаке. Оба с красными бантиками, донельзя довольные и напоминающие двух херувимчиков. По правую руку Эбису вальяжно расположились Изумо и Котецу. Такая компания элитного сенсея вполне устраивала. Эбису расслабленно вздохнул и повернулся налево, осматриваясь.
На противоположной стороне стола следом за Хатаке сидели Тензо, Морино, Митараши и Майто Гай, через два пустующих места от самого Эбису уже вовсю вонял сигаретой Асума, обнимая Куренай. Эбису вздрогнул. Прямо за Сарутоби и Юхи устраивался Генма, громко приветствуемый Райдо и Аобой.
- Ну что, народ к разврату готов? - потирая шутливо руки, уселся Генма.
- Обижаешь, командир! - ехидно ответил Аоба, - Народ к разврату всегда готов, свеж, бодр и полон сил!
«Очень смешно!» - Эбису перевел глаза на заржавших мужчин. Дальше по цепочке шла вся их разбитная шатия-братия джонинов, которые предпочитали бухать вместе, следом за ними еще одна отдельная компания джонинов, еще дальше Эбису смотреть не стал, чтобы случайно не встретиться взглядом с Ширануи, который его, к счастью, пока не заметил в такой опасной близости.
- Блин, вчера бухали, сегодня опять бухаем, завтра, чую, опохмел опять в банальный бухич плавно перевалится, - страдальчески вздохнул Райдо.
- А как же печень? - насмешливо спросила Куренай.
- Печень в курсе! - успокоил ее Ширануи.
Эбису хмыкнул и дал себе слово, что лишь немного посидит, слегка выпьет за компанию, а когда начнется весь бардак с танцами, конкурсами и прочими беспорядками, он успеет тихонечко улизнуть незамеченным. Глядишь, Ширануи сейчас накидается, кто-нибудь к нему прицепится, или сам к кому-нибудь привяжется. И ему будет уже не до Эбису со своими вечными подколами и шуточками. Хотя, с чего это Эбису вдруг возомнил, что Ширануи только и думает о том, как бы отравить ему жизнь? С чего это Эбису решил, что Генма вообще о нем вспоминает, если только учитель ему сам на глаза случайно не попадется? Слишком много чести вам, Эбису-сенсей! Это только вы все позволяете одному имени периодически совокупляться с вашим мозгом, особенно длинными, холодными и одинокими ночами. Правда, к сожалению, без взаимного удовлетворения…
Тут его толкнули в плечо. Эбису обернулся - только что сидевший рядом Изумо стоял над ним:
- Эбису-сенсей, двигайся, там в конце стола еще народ подгреб!
Вежливый Эбису тут же переместился к Асуме, Изумо и Котецу переползли за ним следом. Теперь Эбису оказался всего лишь через два человека от Ширануи и напротив Тензо и Анко. Час от часу не легче.
- Ва! Эбису-сенсей! Ты все-таки снял свои монашеские дзёэ и токин, нэ? - громогласно и с таким воодушевлением воскликнула Анко, словно увидела целое блюдо любимых данго, предназначенных ей одной. Ибики ехидно приподнял бровь, отчего стал выглядеть еще более устрашающе. Асума оглянулся на Эбису через плечо, а Гай что-то там начал про прибывшую в их ряды силу Юности, но его быстро заткнули, поскольку Эбису был слегка постарше вечно юного и вечно зеленого Зверя.
«Ками-сама, за что мне все это? Сходил, блин, развеяться!» - мысленно проклял себя Эбису за свой идиотизм.
И стоило ему только об этом подумать, как худшее из его ожиданий свершилось - Генма, привлеченный воплями Анко - ну кто бы сомневался, что он не останется глухим, слепым и немым! - тут же из-за Куренай повернулся к Эбису.
Но окинув учителя взглядом безо всякой насмешки, Ширануи кивнул ему и подмигнул:
- О, ты здесь? А я думал, куда ты сдулся! - после чего преспокойно отвернулся к Райдо и продолжил беседу.
Эбису перевел дух. Не к добру это, ой не к добру…
Но тут Цунаде своим зычным голосом рявкнула торжественный спич, объявила праздник открытым, уселась на свое место и тут же потянулась к саке. Несколько мужских рук в желании поухаживать не только за дамой, но и за Хокаге, опередили ее, поднося к ее чашке бутылочки, и Эбису подумал, что Пятая сегодня будет, видимо, хороша как никогда - Шизуне она наверняка специально за вон тот джонинский стол подальше отправила…
И праздник начался. В принципе, ничего особенно страшного не происходило, и до римских Луперкалий было пока еще далеко. Анко в обществе Ибики все свои бешеные и неукротимые порывы направила на приплюснутые, с переломанными хрящами уши главы отдела допросов. Невозмутимый громила с кривоватой улыбкой на пересеченных старым шрамом губах и с каким-то даже страшным обожанием в глазах, обычно ледяных и колючих, слушал, что она орала ему, пытаясь перекрыть общий шум и музыку, а Гай с другой стороны от Анко тоже орал ей что-то в ухо. Генма же не обращал на элитного вообще никакого внимания. Кажется, жизнь начала налаживаться.
По мере поступления горячительных напитков в кровь и мозг празднующих шиноби обстановка разряжалась все больше и больше.
Эбису умиротворенно потягивал саке, болтая с Изумо, Котецу, Тензо, Какаши и Ирукой, повернувшись к Асуме, а больше в сторону Ширануи, почти спиной.
Вот уже несколько генинов, выловленные, приставленные в приказном порядке Ирукой к ящику с любовными посланиями и назначенные на данный момент купидонами, не принимая никакие увертки и отговорки пойманных во внимание, начали вытаскивать валентинки и разносить их, разыскивая по залу адресатов. Эбису, слушая очередную байку от Котецу, машинально следил глазами, как шустро сновали расторопные «купидоны» по залу, доставляя красные сердечки.
К Ширануи «купидоны» подходили уже четыре раза. Эбису, снова повернувшись за столом прямо, украдкой наблюдал за тем, как Ширануи брал сердечко, читал его, покусывая сенбон, затем спокойно, даже лениво откладывал в сторону, даже не пытаясь поискать глазами в зале отправителя, чтобы хотя бы взглядом, хотя бы кивком или улыбкой поблагодарить за валентинку и признание.
«Вот ведь сука какая! Бездушная скотина! Делает вид, что ему плевать, что вокруг него такой ажиотаж! Хоть бы для виду по залу глазами пошарил, чтобы тому, кто написал, хоть немного приятно было!» - презрительно подумал Эбису. Пока он так размышлял, упустив окончание анекдота Котецу и услышав, как все уже рассмеялись, к Генме снова подлетел «купидон», всучив сразу две открытки.
На одну Генма едва взглянул, вторую начал читать внимательнее, казалось, даже плечи его напряглись, но в конце чтения плечи его снова расслабились, и Генма все так же спокойно и лениво положил валентинку на уже сложенные в стопку первые пять.
«Потаскун!» - опять подумал Эбису, сам не понимая, почему его это так раздражает.
Генма вдруг медленно перевел взгляд на Эбису. Ну конечно, он же отличный шиноби, он уже давно чувствует, что Эбису следит за ним взглядом. Эбису чертыхнулся про себя, но глаза отводить было уже поздно. Он решил отшутиться - поймав взгляд Генмы, он указал подбородком на стопку красных сердечек около локтя Генмы и показал ему большой палец, мол, молодца, красава! И тут Генма, то ли насмешливо, то ли сердито глядя на Эбису, неторопливо вытащил изо рта сенбон, воткнул его в стол, сгреб все свои валентинки и одним резким движением насадил всю пачку на иглу, как чеки в магазине. Эбису вздрогнул второй раз за вечер. Вот так же и сердца тех, кто писал Генме все эти признания, были сейчас одним легким бездумным движением наколоты на сенбон, словно посажены на кол… Генма лениво достал еще один сенбон из небольшого чехла на ремне, сунул его в зубы и улыбнулся Эбису одним углом рта. Улыбка вышла какая-то кривая, а потому невеселая.
Совершенно не поняв этого жеста, Эбису медленно отвернулся, пытаясь переварить увиденное. Что это - врожденная жестокость? Равнодушие? Наслаждение своей неотразимостью и популярностью? Нравится играть чувствами людей? Или банальная распущенность?
И тут вдруг прямо перед его носом возникло ярко-красное пятно. Эбису тут же сфокусировал взгляд. Рука, протягивающая красное сердечко. Эбису спокойно поднял глаза на «купидона» - сердечко или для Изумо, или для Тензо, «купидон» что-то перепутал.
- Эбису-сенсей, это вам, - улыбнулся «купидон», продолжая терпеливо держать валентинку перед лицом элитного учителя. Эбису растерянно взял валентинку:
- Вы не ошиблись?
Посыльный улыбнулся еще шире:
- В таком деле трудно ошибиться - здесь ваше имя написано, - и понесся дальше.
- Ух ты! - обрадовано воскликнул Изумо, добродушный, легкий в общении парень, - Тебе тоже написали? Кто, если конечно, это не военная тайна?
Эбису тупо уставился в красное сердечко.
Четким твердым почерком синим карандашом было написано: «Для Эбису-сенсея». Эбису перевернул сердечко.
«Всего-то половинка любви -
Любовь без ответа, -
Но разве она пылает не ярче
Слепящего солнца
В высоком небе?»
- Ёсано Акико, - машинально отметил про себя Эбису, и тут же понял, что произнес вслух.
- А кто это? - вздернул брови Изумо и удивленно уставился на Котецу, - Ты такого знаешь?
- Не-а, - качнул лохматой черноволосой головой Хагане, - К нам такой ни разу ни за миссией, ни с отчетом не приходил, не слышал никогда…
- Может, он из АНБУ? - предположил Камизуки.
- Ёсано Акико - это поэтесса и писательница. Это ее псевдоним, на самом деле ее звали Сёко Хо. Она автор танка, которая тут написана. «Серебряный век» японской поэзии… А от кого открытка, я не знаю, не подписались… - объяснил Эбису задумчиво.
- О, Ками-сама! - выдохнул Котецу, - Напугал до смерти! А я уж думал!
Кто мог написать ему танка? Кто вообще мог написать ему такое? «Неразделенная любовь»… Так странно… Ведь никто даже ни разу не предложил ее разделить… Заджи? Спустя два года? Ну нет, к тому же он в жизни не читал стихов, тем более женских… Он даже морщился всегда, как от зубной боли, когда Эбису ему что-то пытался декламировать…
Эбису бросил быстрый взгляд, пытаясь за Асумой, Куренай и Генмой увидеть Райдо.
«Райдо и танка? Почему нет, он совсем не глуп… И, кстати, придерживается Бусидо, а там же есть: «Обладающий лишь грубой силой не достоин звания самурая. Не говоря уж о необходимости изучения наук, воин должен использовать досуг для упражнений в поэзии и постижения чайной церемонии». Но тогда, если Генма сказал, что меня здесь ждут, почему никто не подошел ко мне? Никто не захотел сесть со мной рядом? Может, еще не время?» - ломал голову ошеломленный, растерянный, даже потрясенный элитный сенсей.
Именная надпись адресата не оставляла надежды на то, что посыльный просто ошибся.
«Или это всего лишь шутка?» - снова заскрипел мозгами Эбису, - «Но кто способен на такую скотскую шутку? ГЕНМА?!!».
Эбису снова бросил взгляд в сторону Ширануи, но тот трепался с Райдо.
«Если бы я не знал, что они просто лучшие друзья, я бы подумал, что они любовники», - Эбису отвел взгляд от Ширануи и Намиаши.
Народ постепенно стал выползать из-за столов, кто покурить на улицу, кто в уборную, кто подышать воздухом, кто снова потянулся к ящику с валентинками - видимо, не успели до начала праздника, а, возможно, решили повторить, чтобы доставить лишний приятный момент своим любимым.
Ни Генма, ни Райдо, ни Аоба, никто из их компании не замечал Эбису. Кто тогда ждет его здесь? Зачем Генма вытащил его сюда? Для чего? Для кого? «А я надеялся вновь усладить свои глаза потрясающим зрелищем - поверьте, Эбису-сенсей, тот искусный и страстный пасадобль в вашем исполнении оставил неизгладимое впечатление в моем легкоранимом сердце! Я смертельно разочарован. Даже и не знаю, имеет ли смысл идти теперь на вечеринку…» - вдруг отчетливо вспыхнуло в голове, насмешливое, язвительное, лениво-растянутое, на публику, зная, что все будут смеяться… Возникло ощущение, что кто-то выдохнул морозный воздух Эбису между лопатками. А если эта открытка - подготовительный этап какого-то чудовищного по своей мерзости розыгрыша?
«Ну, Ширануи, сука, если это опять твои ублюдочные штучки…», - сжал кулаки Эбису, но опомнился, что смял сердечко. Осторожно расправил его на коленке, пальцами обласкал, разгладил каждую складочку. Почувствовал взгляд на виске, скосил глаза - нет, не видно. Пришлось обернуться. Догадывался, кто смотрит. Зачем обернулся? Только чтобы увидеть, как Генма быстро увел взгляд. «Да что ж это такое?» - Эбису встал и, извиняясь и смущаясь, что потревожил, стал пробираться через товарищей к выходу.
- Ты что, уходишь? - настороженно нахмурился Ирука. Внимательный, обо всех тревожащийся Ирука, самый лучший друг…
- Пойду воздухом подышу, накурено, голова что-то начала болеть, - ответил Эбису, выдавив улыбку. Ирука переглянулся с Какаши, тоже поднялся, и пока Эбису пробирался вдоль стеночки за спинами товарищей, Ирука уже ждал его у выхода.
Бета: не бечено
Размер: миди
Пейринг: Генма/Эбису и вся их многочисленная Ко
Жанр: потуги на юмор, идиотизмы, местами ангст рефлексирующего Эбису
Рейтинг: PG-13 (местами нецензура)
Статус: закончен
Предупреждение: естественно ООС
Саммари: Одинокого Эбису затащили на празднование Дня Св. Валентина, где он вдруг обнаруживает, что у него есть тайный воздыхатель. Любопытство побеждает осторожность.
Дисклеймер: никаких прав не имею, выгоды не извлекаю
Примечание: Написано для Rinylik - Генма/Эбису с обещанным ХЭ. Хотела сделать к Дню Св. Валентина, но не вышло, поскольку краткость у меня в ближайших родственниках не числится, стало быть и талант, которому она сестрой приходится, тоже отсутствует Но получилось к Дню Защитника, что само по себе тоже неплохо.
часть 1- И кто только придумал у нас отмечать католический праздник? - бурчал себе под нос Эбису, старательно вырезая ножницами красные сердечки из плотной бумаги.
- Да ладно тебе! Подумаешь, католический, мусульманский или буддистский - какая разница, если это еще один лишний повод сделать что-то приятное тому, кого ты любишь, - сияя ясной улыбкой, произнес Ирука, ловко орудуя ножницами.
- Угу, - вздохнул Эбису, откладывая готовое сердечко в кучу уже нарезанных заготовок. Ирука счастливый, весь сияет - у него теперь есть, кому говорить: «Я тебя люблю!», кому писать каллиграфическим почерком на красной валентинке нежные признания в любви, кому подарить шоколад или цветок. Теперь у Ируки есть тот, кто прикрепит подаренный Ирукой красный бантик на воротник, словно обозначая свою принадлежность дарящему.
Эбису уже давно не совершает подобных глупостей. Никому не преподносит шоколадных конфет и цветов, не дарит красный бантик и не подписывает валентинок даже анонимно. Не станет же элитный сенсей заниматься подобной ерундой в его-то годы! Перед учениками стыдно, честное слово! Ребячество какое-то! И весь ужас в том, что в предвкушении праздника взрослые мужчины и женщины в Конохе словно с ума посходили, готовят бантики, вырезают валентинки, а торговцы шоколадом и цветочники вырабатывают свой план на полгода вперед. И это шиноби, люди, не знающие страха, не ведающие жалости, способные убить любым подручным средством, не говоря об оружии!
Вон Изумо и Котецу сидят, перебрасываясь нежными взглядами и над чем-то тихонько похихикивая, ловко и споро вырезают красные сердечки. Ну, с ними-то все понятно, два влюбленных дурачка, весельчаки и сумасбродные массовики-затейники.
Ну, Ирука - ладно, тоже можно понять. Он человек очень светлый, теплый, он весь мир любить готов, ходячий позитив и солнечный лучик среди всей этой шинобской толпы ебанатов. Поэтому и любит так же - светло, доверчиво, ярко, солнечно и нараспашку.
И то, что последнее время Легендарный Копирующий, словно подушкой огретый, блаженно щурясь, расслабленный и счастливый, вечно отирается в Штабе возле Ируки, и сейчас сидит рядом со своим любимым и ловко режет сердечки, едва не высунув от напряжения кончик языка под своей постоянно натянутой до глаз горловиной форменной водолазки, тоже понять можно.
Но Анко? Но Куренай? Сидят, на столе у Котецу, закинув ногу на ногу, хохочут, ножницы быстро сверкают, только красные обрезки на пол летят. Анко опять какие-то пошлые анекдоты травит, Куренай закатывается.
Но Асума?! Здоровенный медведь, бородатый Асума, провоняв дымом всю комнату, не вынимая прилипшей к нижней губе сигареты в углу рта, чуть щурясь от дыма, решительными движениями кромсает бумагу и тоже угорает над анекдотами Анко.
Но Гай?!?! Сидит, старательно вырезает, оглядывается на Котецу и Изумо, опережающих всех в количестве изготовленных валентинок, душераздирающе вещает о силе Юности и тщетно подбивает Хатаке на соревнование, кто больше и быстрее вырежет валентинок.
- Нет уж, Гай-сенсей! - со смехом возражает Ирука, глядя на несколько кривоватые, в не очень аккуратных заусенцах от ножниц сердечки, выходящие из-под рук Прекрасного Зеленого Зверя Конохи, - Если вы начнете торопиться, они у вас, вы уж меня простите великодушно, еще страшнее получатся! А ведь кто-то потом на них будет признание в любви писать!
- Да, да, конечно! - сокрушенно кивает Гай со вздохом, - Я буду стараться аккуратнее. Мои руки привыкли к бою, и пальцы огрубели, они такие неуклюжие! А в вас еще бьет ключом сила Юности! У вас так чудесно получается!
В глазах Прекрасного Зеленого Зверя уже заплескались слезы, готовые вот-вот вырваться наружу.
- Ну что вы, Гай-сенсей! Вы прекрасно справляетесь! - утешил его Ирука, привыкший утешать ребятишек в школе, только что по головке не погладил, - Вы только не торопитесь, и тогда получится еще лучше!
- О, Какаши! Мой вечный соперник! Я придумал! Давай назначим спор, кто сможет вырезать сердечко медленнее? - тут же сверкнул улыбкой Гай. Какаши вздохнул, меланхолично глянув на него одним глазом, и пробормотал так, что его услышали только рядом сидящие Ирука и Эбису:
- Прекрасный Зеленый Геморрой Конохи!
Умино и Эбису прыснули, и Ирука тут же выговорил Гаю:
- Нет уж, Гай-сенсей, давайте в таком ответственном деле обойдемся без споров. А то мы не успеем все вовремя закончить.
Эбису положил в кучку очередное готовое сердечко и снова с досадой подумал, что Пятая еще и додумалась выделить из казны денег снять тот самый кабак, где обычно коротали свой досуг джонины, и устроить праздненство с размахом, с танцами, конкурсами и играми на грани фола, в которые иногда играют шиноби, будучи уже достаточно навеселе, чтобы не помнить на утро все то, что они вытворяли накануне, и не стыдиться этого.
Эбису уже твердо решил, что на этот шабаш не пойдет. Туда все придут или уже парами, или с намерением кого-то подцепить. У Эбису пары не было, а случайными, «необременительными» связями он брезговал и считал их ниже своего достоинства. Гордый элитный сенсей никогда бы не позволил себе так низко пасть. Лучше уж быть совсем одному, зато упрекнуть себя не в чем.
- А ты уже придумал, кому подаришь красный бантик, Эбису-сенсей? - спросила вдруг элитного учителя громогласная Анко. Эбису едва не подпрыгнул от неожиданности, скулы его порозовели, потому что он терпеть не мог шуточек по поводу его монашеского образа жизни, но он твердо ответил:
- Нет, Анко-чан, у меня не настолько широкое сердце, как у тебя.
- Ну, тогда подари мне! А то вдруг мне никто ни одного бантика не подарит, я же не переживу! - приложив два вырезанных сердечка к ушкам, словно серьги, отчего стала похожа на ехидную мартышку, Анко продолжила третировать элитного сенсея.
- А я не собираюсь идти на праздник, так что придется тебе, Анко-чан, или попросить кого-нибудь еще, или без бантика как-нибудь пережить, - парировал Эбису.
- А что так? Чем тебе праздник не угодил? - вцепилась в элитного, как клещ, Митараши, чувствуя, что сенсей начинает злиться. Как же она любила вот это чувство - всеми фибрами души ощущать, как от противника исходят волны внутренней дрожи, как он постепенно выходит из себя, доведенный до бешенства! А над элитным проводить такие эксперименты одно удовольствие - гордый, вспыльчивый, обидчивый, да в добавок с кучей комплексов - просто находка для издевательств. Куда ни ткни, где ни ковырни, все на комплекс попадешь, и тонкие изящные брови тут же сходятся у переносицы, образуя суровую складку, черные глаза поверх очков метают молнии, а после и жест этот еще - ткнуть в переносицу пальцем, задвигая обратно спущенные для свирепого «учительского» взгляда очки. Но Анко же ведь не со злости, она ведь любя! Он такой кЫса! Смущается, краснеет, бесится, а ничего сделать не может! Чудо просто!
- Между прочим, да будет вам известно, праздник этот берет истоки из Древнего Рима, когда из-за эпидемий и мертворождений Рим едва не вымер. Оракул заявил, что во всем виноваты женщины, в чем я с ним готов согласиться, и для повышения рождаемости необходимо провести ритуал телесного наказания виновниц с помощью жертвенной кожи, то бишь обычной порки, - учительским тоном проговорил элитный сенсей.
- Поооорки? - протянула Анко, - Слушай, а римляне, я смотрю, умели развлекаться!
- Извращенка! - фыркнул Асума и обратился к Эбису, - Ну-ка, что там дальше насчет порки женщин?
Куренай тут же дала Асуме подзатыльник, на что Асума пробурчал:
- Древний Рим по тебе плачет, женщина! - за что поймал еще один подзатыльник и заткнулся, самодовольно ухмыляясь и глядя на Эбису в ожидании продолжения.
- Так вот, - продолжил Эбису, словно лекцию читал на уроке, неторопливо продолжая вырезать сердечки, - Каждый год, 15 февраля в священном месте, где по легенде волчица выкормила Ромула и Рема, проводились праздники-Луперкалии, потому что по латыни Люпа означает «волчица». Во время Луперкалий приносили в жертву животных, в основном козлов, из их шкур изготавливались бичи, и молодые люди, напировавшись до стеклянных глаз, брали эти бичи и выходили в город пороть женщин.
- А женщины мужчин не пороли? - с надеждой спросила Анко.
- Нет, - язвительно ответил Эбису.
- Черт, и в Древнем Риме была дискриминация по половому признаку! Вы всегда были проклятыми сексистами, мужики! - буркнула Анко под общий хохот.
- Мне продолжать? - красиво вздернул бровь Эбису, оглядев поверх очков аудиторию. Увидев желание слушателей узнать историю праздника до конца, он продолжил повествование:
- Основная часть Луперкалий заключалась в том, что голые мужчины бегали по городу с бичами и били всех попавшихся на пути женщин; впрочем, женщины сами подставлялись под бичи, считая, что обряд принесет им плодовитость и легкие роды. В этих ритуалах участвовали и мужчины из знатных семейств. Записи говорят, что даже Марк Антоний с удовольствием бегал голышом и порол римлянок. А потом женщины тоже раздевались догола. Так что все как всегда заканчивалось обычной банальной оргией.
- Я же говорю, умели ребята оттянуться! - громко воскликнула Анко, победоносно дернув хвостом на макушке.
- Представляю себе представителей наших знатных семейств, если бы в Конохе проводили Луперкалии! - задумчиво произнес Хатаке.
- Ага. Например, несущийся по центральной улице Конохи голый и с бичом Хьюга Хиаши и лупящий проходящих мимо женщин… - с воодушевлением нарисовал картину Котецу. По комнате прошел смешок.
- Ты еще Нару Шикаку и Акимичи-старшего пририсуй, и заодно Яманаку Иноичи, тогда будет ИноШикоЧо в полном сборе в тандеме с Хьюгой, - добавил Изумо, - В роли козлоногих Сатиров!
Смешок усилился.
- Не поминай имена великих всуе! - беззлобно бросил Асума скатанные в шарик обрезки красной бумаги в не в меру развеселившихся Изумо и Котецу.
- А причем тут святой Валентин? - вдруг удивленно спросил Гай, - Или я что-то упустил?
- Нет, Гай-сенсей, вы ничего не упустили, - ехидно улыбнулся Эбису, - Святой Валентин тут действительно вообще ни при чем. В пятом веке эти безобразия пытались запретить, и Папа Римский назначил на эту дату другой церковный праздник, покровителем которого был назван Святой Валентин, который ни к любви, ни к влюбленным отношения вообще никакого не имел.
- А в чем прикол-то? - продолжал недоумевать Гай.
- А в том, что много позже, уже в Средневековой Европе, умершему еще в пятом веке Валентину стали приписывать выдуманные легенды о том, что он покровительствовал влюбленным. В то время, когда жил Валентин, царствовал император Клавдий, который считал, что мужчина, не обремененный семьей и любовью, лучше сражается, не боясь терять и умирать, поэтому запретил жениться и выходить замуж, а Валентин, по легендам, якобы тайно венчал влюбленных, - продолжал Эбису.
- Ну, в какой-то степени Клавдий был прав, - задумчиво и тихо произнес Хатаке, за что получил полный яростной боли взгляд от Ируки. Асума и Куренай переглянулись. Котецу и Изумо перестали чикать ножницами и уставились друг на друга.
Эбису уже пожалел, что поднял эту тему. Вот взял и испортил всем настроение. Уметь так надо! Главное, попасть в самое больное место, а для шиноби больное место - осознание того, что можешь в любой момент умереть и оставить любимых страдать, или сам потеряешь своих близких. Как всегда в своем репертуаре, буквоед, сухарь и зануда! Ну хочется людям праздника - что же в этом плохого?
Действительно, что дурного в том, что они придумали для себя лишний повод порадовать себя и своих любимых, лишний раз признаться в любви? Ведь это так здорово, когда кто-то говорит тебе, что любит тебя, что ты нужен, необходим как воздух… Да, восхитительнее этого, наверное, ничего нет. Ага. А потом однажды ты застаешь того, кто клялся в любви, с другим. Ладно, это можно пережить. И обиду, и предательство, и потерю. Только гнусные мысли очень долго потом тревожат больную голову - а правдой ли было, когда он говорил, что любит? Или это были просто слова? Любил ли хоть сколько-нибудь тот, кого любил ты, кому ты верил и безгранично доверял себя и свое сердце? Или тебя просто использовали, легко обвели вокруг пальца, как старшеклассницу, и все, во что ты верил, было всего лишь игрой, целью которой было банально уложить в постель гордого, своенравного сенсея-недотрогу?
Эбису нахмурился. Чем виноваты эти люди, которые сейчас вместе с ним в этой комнате готовятся к празднику? Чем виноваты те, кому в любви повезло больше, чем Эбису? А он, скотина, своей снобистской гордыней и выработавшимся, как иммунитет, неверием и недоверием ко всем, взял и изгадил людям настроение.
- Ну, на самом деле, если верить этим самым легендам, то Валентин имеет как раз самое прямое отношение к празднику, - попытался исправить положение Эбису, - Клавдий, узнав о том, что Валентин помогает влюбленным и берет на себя смелость нарушать его запрет на браки, бросил его в тюрьму. В ожидании приговора Валентин неожиданно сумел обрести короткое счастье - он полюбил дочь надзирателя тюрьмы. Перед смертью он сумел написать ей признание в любви и подписал его - «Твой Валентин», которую его возлюбленная получила уже после его смерти. Вот отсюда и пошли традиции признаваться в любви на валентинках. А казнили Валентина 14 февраля. Правда, и Луперкалии с оргиями в свое время с 15 на 14 февраля перенесли…
- Ох, и зануда же ты, Эбису-сенсей! - вздохнула Анко, кокетливо поправив выбившуюся прядку из хвостика, после такого грустного финала потеряв желание продолжить кусать элитного учителя.
- Ну что ж поделаешь, какой есть! - ехидно развел руки в стороны Эбису. Потом подумал и решил добавить еще кое-что, чтобы уж совсем вернуть обратно хорошее настроение своих друзей.
- Между прочим, в средние века в этот день была очень интересная традиция - в большую чашу дамы бросали записочки со своими именами, а кавалеры вытаскивали их, и на весь год становились официальными Валентинами той дамы, чье имя они вытащили.
- О, а это уже интереснее! - оживилась Анко.
- А такие записки могли класть только свободные дамы? - с интересом спросил вдруг Изумо.
- Естественно! А вдруг твое имя не мне попадется, а кому-то другому? - возмущенно вспыхнул Котецу. Все засмеялись.
- Бака! - треснул его по голове Изумо, - Ты-то здесь причем? Я теоретически спрашиваю!
- Знаю я твои теории! - пробурчал Котецу, - А потом все на практике проверяешь!
- На самом деле, отношения Валентина и его дамы были исключительно рыцарскими, и Валентину позволялось только восторгаться своей дамой, прославлять ее имя и выступать за нее на рыцарских турнирах. Никаких иных привилегий и доступа к телу это не давало, - хмыкнул Эбису, - Так что всё было невинно и трепетно, даже если несвободной даме доставался посторонний, так сказать, Валентин.
- Послушайте, а давайте… - начала было Анко.
- Точно! Давайте тоже сделаем такую чашу! - поддержала ее Куренай. Асума поднял на нее глаза и с удивлением покачал головой.
- Ну, пусть это будет Валентин не на год, а на одну только ночь, в этот праздник! - добавила Куренай.
- Нормально, блин! - чуть не подавившись папироской, почесал затылок Асума, очумело вытаращив глаза на подругу.
- Ну не в том же смысле! - ткнула его локтем в бок Куренай, - В смысле, что весь этот вечер Валентин должен ухаживать и оказывать всяческие знаки внимания своей Валентине.
- Точно! Прославлять ее и всячески восхвалять ее красоту, ум и прочие ее достоинства! - с энтузиазмом поддержал Куренай Ирука.
- Прекрасная идея! Она просто излучает, нет, просто пышет силой Любви и силой Юности! Предлагаю Валентинам даже устроить рыцарский турнир в честь своих Валентин! - вскричал Гай в позе крутого парня.
- С вами сражаться себе дороже, Гай-сенсей, - вздохнул Котецу.
- Мы не будем биться! Зачем? Не в праздник же! Можно придумать много разных веселых соревнований! Такой простор для фантазии! - энергично возразил Гай, размахивая руками.
- Да уж, - Хатаке под маской скептически скривился, как от зубной боли. Уж ему ли не знать, что фантазия Гая в плане соревнований ничем себя, как правило, не ограничивает и границ не знает.
В этот момент в комнату вальяжно вплыл Ширануи Генма, вразвалочку, покусывая сенбон, руки в карманах штанов. Позади него маячила рыжая вихрастая голова Намиаши Райдо. Легко и резко уйдя вниз и в сторону от описывающей параболу руки Гая, едва избежав хоть и случайной, но убойной по силе оплеухи по уху, Генма царственно ступил в центр комнаты и окинул скучающим взором присутствующих, как дайме своих рабов. Узрев везде громоздящиеся кучки вырезанных красных сердечек, Генма подобрался, оживился, взгляд из скучающего превратился в настороженный, как у хищника, почуявшего след своей будущей добычи.
- Всем здорово! - поприветствовал он глубоким мягким баритоном, от которого сердца женщин начинали трепетать, а сердца некоторых мужчин громко бухать в грудной клетке, - Надеюсь, я ничего важного не успел пропустить?
- Кобеляка! - беззвучно бросил сквозь зубы Эбису, отвернувшись к окну. Кроме Ируки и Какаши, сидевших рядом с Эбису, его никто, к счастью, не услышал. Впрочем, Эбису и не старался выступить публично. Просто этот спец-джонин ужасно раздражал скромного и добродетельного элитного учителя своей развязностью и прямо-таки осязаемой сексуальностью.
- А что это тут, ась? - тут же с интересом подростка, обнаружившего, что затевается какая-то смута, вырос за плечом Генмы Намиаши.
- Вы вообще что-нибудь, кроме самих себя и своих похождений, замечаете? - спросила Анко друзей.
- А что? Что-то важное? - вздернул брови Райдо.
- Завтра четырнадцатое февраля! - многозначительно произнес Котецу.
- И? - непонимающе уставился на него своими блядскими янтарными глазами Генма, задрав сенбон кверху.
- Ну, День Святого Валентина! - пояснил Изумо.
- Ко-ого? - протянул с нахальным прищуром Генма, - Валентино? Это тот, который тряпки для трансвеститов шьет? Или для трансвеститов шьет Гальяно?
- Ба, дружище, какие богатые познания! - искренне восхитился своим другом Райдо.
- Дикий народ! Вы что, с гор спустились? День всех влюбленных, которым покровительствовал Святой Валентин! - ответил Асума, пытаясь переварить Гальяно и Валентино в исполнении Генмы, хотя чего еще от Ширануи ожидать, кроме стеба. Никогда не знаешь, серьезно он говорит, шутит или издевается. Он и опустить мог настолько изящно, что тот, кого опустили, догадывался об этом спустя лишь какое-то время, после того как Ширануи уже царственно удалялся.
- Ка-а-ароче, ближе к телу. Похоже, затевается что-то грандиозное? - перекатил сенбон из одного угла рта в другой Генма.
Ирука укоризненно покачал головой, улыбаясь, и поведал страшную тайну, о которой знали уже все, кроме Ширануи и Намиаши:
- Завтра в «Черном клинке» Цунаде-сама дает вечер, посвященный празднованию Дня Всех Влюбленных, с ужином, танцами и конкурсами. Приглашен весь гарнизон, начиная с совершеннолетних генинов.
- А где мы с тобой были, когда объявляли? - обернулся к другу Генма. Райдо недоуменно пожал плечами.
- Вот так вот! Так бы мы ничего и не узнали, и пропустили бы такое событие! А еще друзья называются! - укоряющее качнул головой Генма, и сенбон в такт его словам осуждающе сплясал джигу вверх-вниз в его губах, описывая дугу.
- Да уж конечно, и вся бы ваша жизнь на этом рухнула! - пробормотал Эбису, на этот раз неосознанно громче, чем в первый.
Генма медленно повернулся в сторону Эбису и окинул его взглядом, словно впервые увидел. Эбису, поняв, что сказал слишком громко, смутился, но тут же вызывающе уставился на Ширануи, выдержав его взгляд. Благо, спасли очки, за которыми Генма не мог видеть его растерянных глаз.
- Ну, может жизнь моя на этом, конечно, и не рухнет, но потеряю я достаточно много, - ухмыльнулся Ширануи, бесцеремонно разглядывая Эбису, - Тем более если на празднике ожидаются танцы.
Генма, излучая взгляд доброжелательного крокодила, так плотоядно произнес слово «танцы», что Эбису стало дурно. Эбису прекрасно знал, что Генма не танцует. Во всяком случае, учитель ни разу ни на одной вечеринке не видел Ширануи танцующим. Иначе его интеллигентной и хорошо воспитанной психике был бы нанесен непоправимый урон, и элитный сенсей еще долго маялся бы кошмарными видениями. Но Эбису прекрасно понимал, на что намекает проклятый джонин. Сенсей снова едва сдержался, чтобы не покраснеть - однажды сам Эбису, в принципе, человек непьющий, после того самого случая, когда застал своего любимого с другим, вытащил в бар Ируку и вместе с ним по своему печальному поводу быстро и успешно напился. После весьма успешного накачивания, элитный сенсей, не иначе как для закрепления успеха, за каким-то чертом пошел танцевать, да еще потом и присутствовавшего в баре со своей компанией Генму пытался пригласить на медленный танец. Этого позорного момента Эбису, к счастью, в подробностях не помнил, но ему услужливый Ирука рассказал и чуть ли не в лицах показал. На счастье бедного элитного учителя Ширануи танцевать не пошел. Толи не захотел, толи не успел принять приглашение от неожиданно взборзнувшего сенсея, поскольку более трезвый Ирука, чуя, что дело пахнет керосином или по меньшей мере дракой, поймал Эбису за шкирбот и потащил домой, спасши того от унизительного публичного отказа потенциального партнера по знойному танго.
Напоминание о своем позоре заставило Эбису напрячь все свои мимические мышцы, чтобы не выдать своего смятения. Гордый сенсей ужасно не любил выглядеть глупо. Поэтому, дабы вывернуться из положения, он правильно решил, что лучшее средство защиты - это нападение, и если успеть самому посмеяться над собой, то другим смеяться уже будет скучно. Весело глядя на Ширануи и лучезарно улыбаясь, Эбису произнес:
- Танцев вы можете не опасаться, Генма-сан - приглашать я вас более не намерен. Да я, собственно я и танцевать-то не умею. Тогда пьяный был, возомнил, что раз я шиноби, да еще элитный учитель, значит, и станцевать сумею. И что на меня тогда нашло? Но, к несчастью, у меня дела, Генма-сан, и я в любом случае не смогу присутствовать на этом празднике.
- Жаль, - протянул Ширануи, продолжая задумчиво разглядывать Эбису, покусывая сенбон, - А я надеялся вновь усладить свои глаза потрясающим зрелищем - поверьте, Эбису-сенсей, тот искусный и страстный пасадобль в вашем исполнении оставил неизгладимое впечатление в моем легкоранимом сердце! Я смертельно разочарован. Даже и не знаю, имеет ли смысл идти теперь на вечеринку…
- Ну что вы, Генма-сан! Вы мне льстите! Да и стоит ли упускать чудесную возможность развлечься только лишь из-за того, что меня там не будет, - насмешливо улыбался Эбису.
- Даже если я попрошу вас отложить все ваши, несомненно, очень важные дела и присутствовать на празднике? - спросил Генма, прищурившись, - Вы же не хотите нанести мне своим отказом душевную рану?
Эбису, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на свой менторский учительский тон, который все высмеивали, из последних сил мягко и шутливо произнес:
- Только не говорите, что вы покончите с собой, если я все же откажу!
- Несомненно, покончу! Обычно я всегда так и поступаю, когда мне отказывают! - нагло ухмыльнулся Ширануи.
«Вот сука!» - подумал про себя Эбису. Ну не переиграешь Ширануи, не переболтаешь его, не переязвишь. Нечего было и начинать… И чего его вообще понесло вступать в перепалку с Ширануи? Кто в трезвом уме вообще готов сцепиться с ним языками? Ну, сказал Генма про эти чертовы танцы, ну явно провоцировал Эбису, ну и что? Промолчать не мог? Сделал бы вид, что не услышал, он бы и отвязался…
- Генма, иди-ка сюда, красава, вот тебе ножницы и давай помогай сердечки вырезать! - позвала его Куренай, сжалившись над несчастным Эбису.
- Да мне уже вот этот… этот жестокий человек сердце вырезал своим отказом! - картинно закатил глаза Генма, задрав сенбон. Эбису стиснул зубы и приказал себе молчать.
Но Генма уже переключил свое внимание на сердечки.
- А нафига они? Зал украшать? - поинтересовался он.
- Нет, они будут просто лежать у специального ящичка. Каждый сможет взять сердечко, написать на нем признание в любви и имя того, кому он хочет признаться, и положить в ящичек. А потом все валентинки из ящичка достанут и раздадут адресатам, - пояснил Ирука.
- О как! - качнул головой Генма, и было совершенно непонятно, серьезен он, или глумится.
- А еще мы делаем специальную чашу, куда дамы будут класть записки со своими именами, а мужчины тянуть их, как жребий, - радостно добавил Изумо.
- И что? Та дама, которая попадется вытащившему ее имя, полагается ему как приз? Это выходит, с ней можно делать, все что захочется? - поинтересовался Райдо.
- Кто про что, а вшивый все про баню! - вздохнул Ирука, - Райдо-сан, за этой дамой полагается ухаживать весь вечер и воспевать ей дифирамбы.
- Что с ней делать? - не понял Райдо.
- Да не с ней! А ей! Дифирамбы воспевать! - повторил Ирука, едва сдерживая рвущийся наружу смех.
- Эммм… Боюсь, моего пения ни одна дама не выдержит. Если Ширануи медведь на ухо наступил, то меня он, по ходу, вообще выеб… - почесал лохматый затылок Райдо.
- Да не надо петь, Райдо! Воспевать дифирамбы - это значит «восхвалять»! - объяснил Эбису, сам едва не рассмеявшись.
- И что, думаешь, после этого дама точно даст? - с надеждой спросил Райдо. Эбису закатил глаза.
- А это как восхвалять будешь! - хищно прищурилась Анко, изящно поведя плечом.
- Ага, - понятливо хмыкнул Генма, - А… эммм… а как быть нам?
Все поняли, что имеет в виду Ширануи. Дамами Генма не особенно интересовался, его больше привлекали парни, все об этом знали, да он этого и не скрывал, так что его замечание было справедливым.
- Действительно! - поддержал друга Хатаке, - Тем более, что дам у нас по пальцам пересчитать можно, на пятнадцать шиноби одна куноичи. Так не честно.
- И потом, мы тоже, простите, все-таки не дамы, - покраснел, но твердо произнес Ирука, переглянувшись с согласно кивнувшим Изумо.
- Ну да. И вы не дамы, и мы не дамы, - прищурился в щелочку Генма, - Мы эти, сейчас расскажу кто. Анекдот такой есть. Идет лекция в Академии. Сенсей рассказывает о римских легионерах, что они годами пребывали в походах, и это сплачивало воинов настолько, что они, как правило, влюблялись друг в друга. И это поощрялось, ибо легионер, потерявший друга и любовника в одном лице, был беспощаден к врагу и мстил за убитого. Один очкастый, щуплый недогенин с галерки хихикает: «Значит, легионеры были педиками?!». Сенсей тяжело вздохнул и говорит: «Педики, говорите? Да не дай вам бог повстречаться хоть с одним таким педиком лицом к лицу… Нет, мой юный друг, это были не педики… Это были НАСТОЯЩИЕ БОЕВЫЕ ПЕДЕРАСТЫ!».
Комната разразилась гоготом, и мимо проходящие по коридору Штаба шиноби стали засовывать головы в приоткрытую дверь полюбопытствовать, отчего там так весело.
- Так, господа боевые педерасты! Надо что-то делать - и дам, и боевых педерастов у нас по любому меньше выходит… Как распределяться будем? - вернул всех к реальности Хатаке.
- У меня идея. Чтобы никому не было обидно, давайте попросту поделим всех желающих участвовать на две равные команды, одна пишет свои имена и опускает в чашу, а другая тянет жребий! - предложил Асума.
- А кто в какой команде будет, тоже определим по жребию, так вообще прикольно получится! - с энтузиазмом предложил Котецу.
- А если, например, Куренай окажется в команде тех, кто будет тащить имена, значит, это ей придется восхвалять того, кто ей попадется? - удивленно спросил Изумо.
- А почему нет? Так даже забавнее! - усмехнулась Куренай, тряхнув волосами и кокетливо толкнув коленом Асуму. Асума понял, что если он не попадет в противоположную команду, и Куренай достанется не он, Сарутоби до окончания праздника сойдет с ума от ревности. Хотя, ему ведь тогда тоже придется или ухаживать самому, или принимать чьи-то ухаживания… А если его рыцарем мужик попадется? Да еще какой-нибудь вроде Ширануи? Асума икнул, но потом решил, может действительно в этом есть смысл? Хоть поржать можно будет. Надо просто выпить побольше.
- И соревнования, соревнования за свою Валентину! - заорал совершенно счастливый Гай. Генма поковырял пальцем в ухе, сморщившись и вытряхивая последнее эхо из ушной раковины, и произнес:
- Заманчиво, Гай-сенсей, заманчиво…
- Вот и я говорю! - возликовал Гай оттого, что с ним кто-то согласился.
- Ну чего, сердечки-то помогать резать будешь? - толкнула Генму в плечо Анко.
- Нет, ты же знаешь, у меня руки из жопы растут. Давай я лучше трафаретки на бумаге обводить буду, - предложил Генма.
- Тогда ты режь, - Анко протянула еще одни ножницы Райдо. Тот вздохнул, взял своими мозолистыми от меча ручищами ножницы и покорно принялся вырезать валентинки.
* * *
Уже с утра деревня окрасилась в красное. На витринах громоздились горы конфет и шоколада в красных обертках, искусно сложенные в архитектурные сооружения. В цветочных магазинах преобладали красные цветы, а в упаковках красные банты. Молодежь носилась с привязанными красными бантиками или ленточками. У магазинчиков и ресторанчиков развесили красные бумажные фонарики. В прохладном воздухе витало ощущение праздника. Везде раздавался смех, удивленно-радостные возгласы, кокетливое хихиканье, смущенные признания.
Эбису смотрел из окна на радостную толпу на улице. Элитному сенсею очень повезло с квартирой - маленькая, очень опрятная, она выходила окнами кухни и спальни прямо на главный вход в Парк Конохи. И заваривая себе свой первый утренний кофе, Эбису с улыбкой наблюдал, как уже спозаранку около ворот в парк началось оживление. В основном пока еще свидания назначали друг другу дети. Неугомонные, они не могли удержаться и дождаться момента, когда можно будет поздравить с праздником тех, в кого они влюблены - раз и навсегда, как обычно кажется в таком возрасте. Чуть позже стали появляться подростки. Взрослые поздравляли друг друга или утром в постели, проснувшись и с поцелуем признаваясь в любви, или дожидались вечера, чтобы проделать это в романтической обстановке парка, где вечером уже нет галдящих детей, или в уютном ресторанчике.
Эбису с улыбкой вздохнул, глядя, как какой-то пацаненок лет семи протягивает такой же маленькой подружке красную коробочку с конфетами, а та, счастливая, тянется к нему за целомудренным поцелуем в губки.
Вот какая-то девочка лет четырнадцати, кутаясь в теплый красный плащ с меховой оторочкой, спешила к входу в парк. Ее волосы, собранные в длинный хвост на макушке, развевались на ветру, как белый флаг. Кому она бежит сдаваться? Для кого этот белый флаг выбросила крепость?
Девочка налетела с разбегу на рыжеволосого крепыша, обняв его сзади. Тот обернулся, и Эбису узнал в нем старшего сына Акимичи Чозы - Чеджи. Страшно гордый собой, смущаясь и краснея, Чеджи вручил блондинке с нефритовыми глазами коробку конфет и огромную красную розу. Та звонко рассмеялась, прижимая подарок к груди, потом раскинула руки и с размаху обняла мальчишку. Чеджи стал багровый от смущения и удовольствия, но осторожно обнял подругу в ответ. Неугомонная девчонка схватила Чеджи за руку и потащила куда-то, и парень, совершенно не сопротивляясь, абсолютно счастливый, последовал за ней. Вскоре его синяя куртка и ее красный плащ скрылись в конце улицы за поворотом.
Эбису снова вздохнул. Нет, все-таки он правильное решение принял. Подумаешь, один день в году ему некому сказать «люблю», некому подарить что-то изысканное, обязательно в красной коробке, от всего сердца. Один день в году и ему никто не признается в любви, и не приколет красный бантик к его одежде, целуя. Зато остальные триста шестьдесят четыре дня в году никто не предаст, не обманет и не изменит. Так спокойнее.
Он убеждал себя, что он прав, но от этого важного занятия его оторвал стук в дверь.
Эбису удивленно снялся с табуретки и направился на настойчивый грохот. В какую-то долю секунды его сердце подпрыгнуло, дернулось, застряв, где-то в горле, в безумной, несправедливой, глупой надежде, что все-таки есть в этом мире человек, который его любит и хочет ему сказать об этом. Но Эбису тут же подавил эту надежду, раздавил ее, безжалостно, как соседского таракана, нагло заползшего на его стерильную кухню. «Ибо не фиг!» - подумал Эбису, отпирая дверь - мало ли кто по делам пришел.
На пороге, счастливо улыбаясь, стояла Моэги, хлопая глазищами и прижимая к груди обеими руками коробочку с красным бантиком.
- С Днем Святого Валентина, Эбису-сенсей! - радостно пропищала девочка, протянув коробочку Эбису. Тот ошалело принял подарок и искренне сказал:
- Спасибо тебе огромное, Моэги!
- Я вас очень люблю, Эбису-сенсей! - улыбалась девочка.
- И я тебя очень люблю, Моэги! - рассмеялся элитный учитель, присев перед девочкой на корточки. Она прицепила на его домашнюю футболку красный бантик, обхватила его за шею, звонко чмокнула в щеку и сказала:
- Я побегу, Эбису-сенсей? А то мне еще Конохамару и Удона надо поздравить!
- Беги, конечно! - махнул ей на прощание рукой Эбису, и когда топот ног по лестнице затих, он закрыл дверь и, опустив голову, посмотрел на свой красный бантик. Первый за последние два года. Усмехнувшись, он гордо его расправил, выпрямил спину, развернул плечи, поднял подбородок и вернулся на кухню, на ходу разворачивая коробочку.
Внутри лежал небольшой шоколадный кот с бантом на шее. Кот нагло ухмылялся, щуря блядские глаза, до боли напоминая одного небезызвестного джонина.
Эбису достал кота из коробочки, посмотрел ему в его наглые глазищи, и с наслаждением, решительно, одним смачным укусом отгрыз ему голову.
- Вот так тебе! - пробормотал сенсей с набитым ртом и гордо вздернул нос, как будто на нем сейчас были водружены его излюбленные темные очки.
Ближе к вечеру его задор от полученного бантика и совершенного подвига в отношении гадского шоколадного кота, слишком похожего на Ширануи, постепенно иссяк, и в душе элитного сенсея начала осваиваться привычная меланхолия.
Эбису, решив, что именно сегодня он ей не сдастся, достал с полки книгу Инадзо Нитобэ «Бусидо. Душа Японии. Классическое эссе о самурайской этике», уютно устроился с ногами на футоне и погрузился в чтение.
А на улице уже был слышен чей-то хохот - шиноби потянулись к «Черному клинку» на вечеринку, которую давала Хокаге. Эбису уперто мусолил глазами один абзац, и ни слова не задерживалось в его голове. Эбису заставил себя сосредоточиться на мудрых строках. «Хотя многое может ранить твою душу, три вещи ты можешь прощать: ветер, приминающий твои цветы, облако, скрывающее твою луну, и человека, пытающего найти повод для ссоры с тобой».
Стук в дверь. Громкий, уверенный. Эбису звонко захлопнул книгу, втайне лелея надежду, что это не Конохамару пришел его одарить красным бантиком.
На пороге, опершись рукой о стену, стоял Ширануи Генма собственной персоной. На его гражданском черном свитере грубой вязки уже красовалось два красных бантика.
Эбису сглотнул, моргнул, попятился. Почему-то сразу совсем некстати пришла в голову картина расправы над шоколадным котом, так похожим на Генму…
- Чего, уроки зубришь? - кивнул гость на книгу в руках учителя, - Ой, прости, Эбису-сенсей, ты совершенствуешься в Бусидо…
Голос был насмешливым, улыбка нахальной, глаза по-прежнему блядскими. Ни намека на человеческое дружелюбие в них не проскальзывало. «Ты можешь прощать… человека, пытающего найти повод для ссоры с тобой». Спокойно.
- Ты что-то хотел? - холодно спросил Эбису.
- Слушай, какого черта ты носишь свои дурацкие очки? У тебя такие глаза красивые, - неожиданно выдал Генма, перекатывая в губах свою иглу.
- Про… кхм-кхм! Прости, что? - закашлялся опешивший сенсей.
- Собирайся, говорю, пошли на танцы, хватит гранит науки грызть, а то все зубы переломаешь, - переступил с ноги на ногу Генма, все так же кисельно-развязно и расслабленно опираясь о стену.
- Я же сказал, что я не… - проблеял элитный учитель, но был грубо перебит:
- Это я уже слышал. Хватит мне тут очки втирать. Вижу я, какие у тебя важные дела - Ширануи кивнул подбородком и сенбоном на книгу, в которую элитный сенсей вцепился, как в последнюю опору в этой ускользающей и такой доселе понятной реальности, - Эбису, давай, не муми, а собирайся, пошли, оттянемся нормально, по-человечески…
Эбису не верил ни своим глазам, ни своим ушам. Он, прижав обеими руками книгу к груди, словно защищаясь ею от кошмарного видения, был уже готов к тому, чтобы огреть это видение трудом великого писателя и истерично вскричать: «Чур меня, чур!».
- Генма-сан, это действительно ты? - выдавил Эбису. Может, это Конохамару в своей эро-технике перешел с женщин на мужичин и нашел свою шутку весьма забавной?
- Бля, Эбису, ну что за детский сад?! - недовольно оттолкнулся от стены рукой Генма и навис уже над элитным учителем, - Ты пьяный, что ли, уже? И бантик где-то отхватить успел, тихушник!
- Генма, что тебе надо? - наконец взял себя в руки Эбису.
- О, не пьяный. Тем лучше. Что надо, что надо! Пошли, говорю, в кабак, все собираются, не можем же мы позволить, чтобы ты один дома торчал в такой день? - начал заводиться Генма от тупости элитного учителя. И как таким тугодумам детей доверяют?!
- С тобой? - все еще не понимал, чего от него хотят, Эбису.
- Нет, ёпт, с Орочимару! Он у подъезда внизу ждет и нервно курит, сам подняться стесняется, вот и попросил меня по старой дружбе тебя выманить, - рявкнул Генма, стукнув кулаком по стене.
- С тобой я не пойду, - отчаянно мотнул головой Эбису.
- А не со мной пойдешь? - нисколько не растерявшись, поинтересовался Генма.
- И не с тобой не пойду. То есть, я вообще не пойду. Я и не собирался. Что мне там делать? Нет, я не пойду. Ты иди, Генма, тебя ждут уже, наверное, - Эбису совершенно машинально ткнул пальцем в один из бантиков на свитере Генмы.
- Тебя тоже ждут, - ответил Генма терпеливо, как ребенку, - Пошли, а?
- Никто меня там не ждет, - уперся Эбису. Все его одинокие обиды вдруг почему-то взбаламутились внутри, словно осадок в дорогом вине. Никто его не ждет. Кому он нужен? Там все по парам уже давно, что ему там делать?
- А если я скажу, что точно знаю, что тебя там ждут, и я даже знаю, кто ждет? - нахмурился Генма. Произнес он это так серьезно, что Эбису недоверчиво поднял на него глаза:
- Кто?
- Пойдем, там узнаешь, - уклончиво ответил Генма. Эбису лихорадочно соображал. «Значит, не он. Значит, он меня по чьей-то просьбе пытается туда затащить. А кто мог попросить его о таком? Для кого бы он на это пошел? Райдо?!».
- Нет, Генма, - покачал головой Эбису, - Не нужно. Передай спасибо своему Орочимару, или тому, кто попросил тебя меня привести. Но… Я не пойду.
- Блин, какой же ты трудный, а?! - простонал Генма, - Ну что мне сделать, чтобы ты пошел?
«Точно Райдо. Он только для Райдо может все что угодно сделать», - подумал Эбису. Райдо всегда нравился Эбису - высокий, крепкий, мускулистый мечник, рыжий и оттого выглядящий, как подросток, прямолинейный, бесхитростный, и улыбка у него задорная и открытая. И шрам его совсем не портит. Райдо простой и понятный, без заморочек и выпендрежа, настоящий… Хороший мужик, и наверняка верный. Только вот… Не о нем думал Эбису в особенно тяжелые и холодные вечера, вдыхая аромат свежезаваренного чая и уткнувшись лбом в холодное стекло окна. И лежа в постели, пытаясь поймать ускользающий сон, в темноте, словно сюрикенами нашпигованной одиночеством, не имя Райдо приходило в голову Эбису, и без того измученную бессонницей. И не имя того, кто его предал.
- Слушай, если ты думаешь, что это Заджи попросил меня тебя притащить, то, во-первых, это не он, а во-вторых, для этого гандона я бы не стал тут перед тобой выплясывать, - словно прочитав мысли сенсея, сказал Генма, теряя терпение. Да в конце концов, что этот сенсей о себе думает? Он, Ширануи Генма, под дверью упрашивает его пойти на вечеринку, а тот его даже войти не пригласил, держит на лестнице, и ломается, как красная девица на сеновале.
- Я о Заджи даже и не думал, - пожал плечами Эбису. Он вдруг стал совершенно беззащитным перед этим самоуверенным, наглым, хладнокровным и дерзким спец-джонином, когда тот упомянул о Заджи. Эбису вдруг совершенно выбило из колеи то, что тот факт, что ему изменили, его обманули, опозорили, предали - стал достоянием публики. Ведь если знает Ширануи, значит, знают почти все…
- А о ком ты думал? - тут же с интересом стал выпытывать Генма.
- Да я вообще ни о ком не думал! - вспылил Эбису, - Ками-сама, почему я вообще стою здесь с тобой и обсуждаю это?
- Короче, - голос Генмы вдруг стал каким-то усталым, но спокойным и без тени насмешки, - Я прошу тебя пойти на эту дурацкую вечеринку и хорошенько повеселиться, вот и все. Нечего киснуть дома одному, когда все развлекаются. Давай так. Я считаю до трех, и если ты говоришь «нет», я ухожу. Если ты говоришь «да», то ты быстро собираешься, и мы бежим в «Черный клинок», идет?
- С чего вдруг такая забота обо мне? И именно с твоей стороны? - спросил Эбису.
- Отсчет пошел. Раз, - ухмыльнулся Генма.
А почему Эбису, собственно должен слушать этого пижона? Почему это он должен испугаться, что Ширануи уйдет на счет «три»?
- Два!
А почему Эбису, собственно, должен сидеть в одиночестве дома, когда можно просто побыть вместе с друзьями? Посмотреть на конкурсы, посмеяться, развеяться… В конце концов, после Заджи прошло уже два года, сколько можно носить траур? Ты мужик или кто? И потом, какая разница, один ты или нет? Да, там все будут по парам. Но ведь придут и те, кто так же одинок. Почему бы не…
- Три!
- Да!!! - рявкнул с досадой Эбису.
- Ну слава яйцам вашего Святого Валентина! - издевательски воскликнул Генма, - Давай переодевайся и погнали, там уже все началось наверняка.
Эбису обреченно кивнул, но не заставил себя снова просить дважды.
* * *
Когда два спец-джонина вошли в ресторан, уже прибывшие и вновь прибывающие шиноби только начали рассаживаться за празднично накрытые столы, выбирая себе места и компанию. Ради такого случая хозяин ресторана приказал расставить все столы по периметру зала, и еще два ряда столов были внутри периметра, однако перед входом была оставлена свободная внушительная площадка для танцев и конкурсов. Музыка играла на заднем фоне, создавая уютную атмосферу, но громкие галдящие голоса и смех собравшихся генинов, чунинов и джонинов ее почти полностью перекрывали. Зал был битком набит.
Недалеко от входа стояла коробка, доверху наполненная чистыми валентинками, так старательно вырезанными накануне в Штабе, рядом лежали разноцветные карандаши россыпью, и тут же водружался красиво украшенный красными лентами ящик, куда, собственно, и полагалось опускать заполненные валентинки. Вокруг ящика и валентинок происходило некое броуновское движение - вдруг оказалось, что подписать валентинки с признаниями в любви желающих было более чем достаточно. Карандаши шли нарасхват, украшенные признательными надписями красные сердечки падали с тихим шелестом в ящик. Взрослые шиноби, словно школьники, с энтузиазмом расписывали признания, украшая их пририсованными сердечками, цветочками, рожицами и котятками. Количество шиноби, рассевшихся за стол, увеличивалось, но количество желающих подписать валентинку около ящика не уменьшалось.
С другой стороны от входа на тумбе стоял внушительный позолоченный кубок, который взяли шиноби Конохи на Всемирном турнире джонинов еще при Сандайме. Эбису догадался, что именно этот славный кубок Цунаде и позволила использовать под чашу для записок с именами.
В верхней части периметра из столов, прямо посередине восседала Годайме в своем ближайшем окружении - кое-кто из Совета, первая команда ИноШикоЧо с женами, пятеро взрослых Хьюга во главе с Хиаши, все, как на подбор, красивые, аристократичные, строгие, серьезные, вяло скользящие по залу своими удивительными лавандовыми глазами, словно не понимая, что их вообще сюда привело, несколько человек от клана Абураме, Инузука Цуме и такие же уважаемые и легендарные шиноби старшего поколения.
Все правое крыло полностью занимали генины и частично чунины, старающиеся во время общих попоек близко к джонинам не приближаться во избежание получения не всегда случайных телесных повреждений. С этого крыла возни и шума было больше всего. Большинство джонинов расселись в левом крыле и в рядах по центру.
Пока Генма выискивал глазами по залу Райдо и Аобу, Эбису быстро повернулся к нему, бросил:
- Ну ладно, спасибо, что вытащил меня, Генма-сан, я своих нашел! - и быстро смылся к столам по левой стороне периметра. Там уже среди знакомых чунинов и нескольких спец-джонинов расселись Котзумы, учителя из Академии и Ирука с Хатаке. Эбису, крайне довольный своим стратегически дальновидным маневром, протиснулся сквозь толпу туда.
Его встретили удивленно, но приветливо, тут же нашли для него место. Учитель оказался сидящим спиной к стене, лицом в зал, напротив Ируки и Хатаке. Оба с красными бантиками, донельзя довольные и напоминающие двух херувимчиков. По правую руку Эбису вальяжно расположились Изумо и Котецу. Такая компания элитного сенсея вполне устраивала. Эбису расслабленно вздохнул и повернулся налево, осматриваясь.
На противоположной стороне стола следом за Хатаке сидели Тензо, Морино, Митараши и Майто Гай, через два пустующих места от самого Эбису уже вовсю вонял сигаретой Асума, обнимая Куренай. Эбису вздрогнул. Прямо за Сарутоби и Юхи устраивался Генма, громко приветствуемый Райдо и Аобой.
- Ну что, народ к разврату готов? - потирая шутливо руки, уселся Генма.
- Обижаешь, командир! - ехидно ответил Аоба, - Народ к разврату всегда готов, свеж, бодр и полон сил!
«Очень смешно!» - Эбису перевел глаза на заржавших мужчин. Дальше по цепочке шла вся их разбитная шатия-братия джонинов, которые предпочитали бухать вместе, следом за ними еще одна отдельная компания джонинов, еще дальше Эбису смотреть не стал, чтобы случайно не встретиться взглядом с Ширануи, который его, к счастью, пока не заметил в такой опасной близости.
- Блин, вчера бухали, сегодня опять бухаем, завтра, чую, опохмел опять в банальный бухич плавно перевалится, - страдальчески вздохнул Райдо.
- А как же печень? - насмешливо спросила Куренай.
- Печень в курсе! - успокоил ее Ширануи.
Эбису хмыкнул и дал себе слово, что лишь немного посидит, слегка выпьет за компанию, а когда начнется весь бардак с танцами, конкурсами и прочими беспорядками, он успеет тихонечко улизнуть незамеченным. Глядишь, Ширануи сейчас накидается, кто-нибудь к нему прицепится, или сам к кому-нибудь привяжется. И ему будет уже не до Эбису со своими вечными подколами и шуточками. Хотя, с чего это Эбису вдруг возомнил, что Ширануи только и думает о том, как бы отравить ему жизнь? С чего это Эбису решил, что Генма вообще о нем вспоминает, если только учитель ему сам на глаза случайно не попадется? Слишком много чести вам, Эбису-сенсей! Это только вы все позволяете одному имени периодически совокупляться с вашим мозгом, особенно длинными, холодными и одинокими ночами. Правда, к сожалению, без взаимного удовлетворения…
Тут его толкнули в плечо. Эбису обернулся - только что сидевший рядом Изумо стоял над ним:
- Эбису-сенсей, двигайся, там в конце стола еще народ подгреб!
Вежливый Эбису тут же переместился к Асуме, Изумо и Котецу переползли за ним следом. Теперь Эбису оказался всего лишь через два человека от Ширануи и напротив Тензо и Анко. Час от часу не легче.
- Ва! Эбису-сенсей! Ты все-таки снял свои монашеские дзёэ и токин, нэ? - громогласно и с таким воодушевлением воскликнула Анко, словно увидела целое блюдо любимых данго, предназначенных ей одной. Ибики ехидно приподнял бровь, отчего стал выглядеть еще более устрашающе. Асума оглянулся на Эбису через плечо, а Гай что-то там начал про прибывшую в их ряды силу Юности, но его быстро заткнули, поскольку Эбису был слегка постарше вечно юного и вечно зеленого Зверя.
«Ками-сама, за что мне все это? Сходил, блин, развеяться!» - мысленно проклял себя Эбису за свой идиотизм.
И стоило ему только об этом подумать, как худшее из его ожиданий свершилось - Генма, привлеченный воплями Анко - ну кто бы сомневался, что он не останется глухим, слепым и немым! - тут же из-за Куренай повернулся к Эбису.
Но окинув учителя взглядом безо всякой насмешки, Ширануи кивнул ему и подмигнул:
- О, ты здесь? А я думал, куда ты сдулся! - после чего преспокойно отвернулся к Райдо и продолжил беседу.
Эбису перевел дух. Не к добру это, ой не к добру…
Но тут Цунаде своим зычным голосом рявкнула торжественный спич, объявила праздник открытым, уселась на свое место и тут же потянулась к саке. Несколько мужских рук в желании поухаживать не только за дамой, но и за Хокаге, опередили ее, поднося к ее чашке бутылочки, и Эбису подумал, что Пятая сегодня будет, видимо, хороша как никогда - Шизуне она наверняка специально за вон тот джонинский стол подальше отправила…
И праздник начался. В принципе, ничего особенно страшного не происходило, и до римских Луперкалий было пока еще далеко. Анко в обществе Ибики все свои бешеные и неукротимые порывы направила на приплюснутые, с переломанными хрящами уши главы отдела допросов. Невозмутимый громила с кривоватой улыбкой на пересеченных старым шрамом губах и с каким-то даже страшным обожанием в глазах, обычно ледяных и колючих, слушал, что она орала ему, пытаясь перекрыть общий шум и музыку, а Гай с другой стороны от Анко тоже орал ей что-то в ухо. Генма же не обращал на элитного вообще никакого внимания. Кажется, жизнь начала налаживаться.
По мере поступления горячительных напитков в кровь и мозг празднующих шиноби обстановка разряжалась все больше и больше.
Эбису умиротворенно потягивал саке, болтая с Изумо, Котецу, Тензо, Какаши и Ирукой, повернувшись к Асуме, а больше в сторону Ширануи, почти спиной.
Вот уже несколько генинов, выловленные, приставленные в приказном порядке Ирукой к ящику с любовными посланиями и назначенные на данный момент купидонами, не принимая никакие увертки и отговорки пойманных во внимание, начали вытаскивать валентинки и разносить их, разыскивая по залу адресатов. Эбису, слушая очередную байку от Котецу, машинально следил глазами, как шустро сновали расторопные «купидоны» по залу, доставляя красные сердечки.
К Ширануи «купидоны» подходили уже четыре раза. Эбису, снова повернувшись за столом прямо, украдкой наблюдал за тем, как Ширануи брал сердечко, читал его, покусывая сенбон, затем спокойно, даже лениво откладывал в сторону, даже не пытаясь поискать глазами в зале отправителя, чтобы хотя бы взглядом, хотя бы кивком или улыбкой поблагодарить за валентинку и признание.
«Вот ведь сука какая! Бездушная скотина! Делает вид, что ему плевать, что вокруг него такой ажиотаж! Хоть бы для виду по залу глазами пошарил, чтобы тому, кто написал, хоть немного приятно было!» - презрительно подумал Эбису. Пока он так размышлял, упустив окончание анекдота Котецу и услышав, как все уже рассмеялись, к Генме снова подлетел «купидон», всучив сразу две открытки.
На одну Генма едва взглянул, вторую начал читать внимательнее, казалось, даже плечи его напряглись, но в конце чтения плечи его снова расслабились, и Генма все так же спокойно и лениво положил валентинку на уже сложенные в стопку первые пять.
«Потаскун!» - опять подумал Эбису, сам не понимая, почему его это так раздражает.
Генма вдруг медленно перевел взгляд на Эбису. Ну конечно, он же отличный шиноби, он уже давно чувствует, что Эбису следит за ним взглядом. Эбису чертыхнулся про себя, но глаза отводить было уже поздно. Он решил отшутиться - поймав взгляд Генмы, он указал подбородком на стопку красных сердечек около локтя Генмы и показал ему большой палец, мол, молодца, красава! И тут Генма, то ли насмешливо, то ли сердито глядя на Эбису, неторопливо вытащил изо рта сенбон, воткнул его в стол, сгреб все свои валентинки и одним резким движением насадил всю пачку на иглу, как чеки в магазине. Эбису вздрогнул второй раз за вечер. Вот так же и сердца тех, кто писал Генме все эти признания, были сейчас одним легким бездумным движением наколоты на сенбон, словно посажены на кол… Генма лениво достал еще один сенбон из небольшого чехла на ремне, сунул его в зубы и улыбнулся Эбису одним углом рта. Улыбка вышла какая-то кривая, а потому невеселая.
Совершенно не поняв этого жеста, Эбису медленно отвернулся, пытаясь переварить увиденное. Что это - врожденная жестокость? Равнодушие? Наслаждение своей неотразимостью и популярностью? Нравится играть чувствами людей? Или банальная распущенность?
И тут вдруг прямо перед его носом возникло ярко-красное пятно. Эбису тут же сфокусировал взгляд. Рука, протягивающая красное сердечко. Эбису спокойно поднял глаза на «купидона» - сердечко или для Изумо, или для Тензо, «купидон» что-то перепутал.
- Эбису-сенсей, это вам, - улыбнулся «купидон», продолжая терпеливо держать валентинку перед лицом элитного учителя. Эбису растерянно взял валентинку:
- Вы не ошиблись?
Посыльный улыбнулся еще шире:
- В таком деле трудно ошибиться - здесь ваше имя написано, - и понесся дальше.
- Ух ты! - обрадовано воскликнул Изумо, добродушный, легкий в общении парень, - Тебе тоже написали? Кто, если конечно, это не военная тайна?
Эбису тупо уставился в красное сердечко.
Четким твердым почерком синим карандашом было написано: «Для Эбису-сенсея». Эбису перевернул сердечко.
«Всего-то половинка любви -
Любовь без ответа, -
Но разве она пылает не ярче
Слепящего солнца
В высоком небе?»
- Ёсано Акико, - машинально отметил про себя Эбису, и тут же понял, что произнес вслух.
- А кто это? - вздернул брови Изумо и удивленно уставился на Котецу, - Ты такого знаешь?
- Не-а, - качнул лохматой черноволосой головой Хагане, - К нам такой ни разу ни за миссией, ни с отчетом не приходил, не слышал никогда…
- Может, он из АНБУ? - предположил Камизуки.
- Ёсано Акико - это поэтесса и писательница. Это ее псевдоним, на самом деле ее звали Сёко Хо. Она автор танка, которая тут написана. «Серебряный век» японской поэзии… А от кого открытка, я не знаю, не подписались… - объяснил Эбису задумчиво.
- О, Ками-сама! - выдохнул Котецу, - Напугал до смерти! А я уж думал!
Кто мог написать ему танка? Кто вообще мог написать ему такое? «Неразделенная любовь»… Так странно… Ведь никто даже ни разу не предложил ее разделить… Заджи? Спустя два года? Ну нет, к тому же он в жизни не читал стихов, тем более женских… Он даже морщился всегда, как от зубной боли, когда Эбису ему что-то пытался декламировать…
Эбису бросил быстрый взгляд, пытаясь за Асумой, Куренай и Генмой увидеть Райдо.
«Райдо и танка? Почему нет, он совсем не глуп… И, кстати, придерживается Бусидо, а там же есть: «Обладающий лишь грубой силой не достоин звания самурая. Не говоря уж о необходимости изучения наук, воин должен использовать досуг для упражнений в поэзии и постижения чайной церемонии». Но тогда, если Генма сказал, что меня здесь ждут, почему никто не подошел ко мне? Никто не захотел сесть со мной рядом? Может, еще не время?» - ломал голову ошеломленный, растерянный, даже потрясенный элитный сенсей.
Именная надпись адресата не оставляла надежды на то, что посыльный просто ошибся.
«Или это всего лишь шутка?» - снова заскрипел мозгами Эбису, - «Но кто способен на такую скотскую шутку? ГЕНМА?!!».
Эбису снова бросил взгляд в сторону Ширануи, но тот трепался с Райдо.
«Если бы я не знал, что они просто лучшие друзья, я бы подумал, что они любовники», - Эбису отвел взгляд от Ширануи и Намиаши.
Народ постепенно стал выползать из-за столов, кто покурить на улицу, кто в уборную, кто подышать воздухом, кто снова потянулся к ящику с валентинками - видимо, не успели до начала праздника, а, возможно, решили повторить, чтобы доставить лишний приятный момент своим любимым.
Ни Генма, ни Райдо, ни Аоба, никто из их компании не замечал Эбису. Кто тогда ждет его здесь? Зачем Генма вытащил его сюда? Для чего? Для кого? «А я надеялся вновь усладить свои глаза потрясающим зрелищем - поверьте, Эбису-сенсей, тот искусный и страстный пасадобль в вашем исполнении оставил неизгладимое впечатление в моем легкоранимом сердце! Я смертельно разочарован. Даже и не знаю, имеет ли смысл идти теперь на вечеринку…» - вдруг отчетливо вспыхнуло в голове, насмешливое, язвительное, лениво-растянутое, на публику, зная, что все будут смеяться… Возникло ощущение, что кто-то выдохнул морозный воздух Эбису между лопатками. А если эта открытка - подготовительный этап какого-то чудовищного по своей мерзости розыгрыша?
«Ну, Ширануи, сука, если это опять твои ублюдочные штучки…», - сжал кулаки Эбису, но опомнился, что смял сердечко. Осторожно расправил его на коленке, пальцами обласкал, разгладил каждую складочку. Почувствовал взгляд на виске, скосил глаза - нет, не видно. Пришлось обернуться. Догадывался, кто смотрит. Зачем обернулся? Только чтобы увидеть, как Генма быстро увел взгляд. «Да что ж это такое?» - Эбису встал и, извиняясь и смущаясь, что потревожил, стал пробираться через товарищей к выходу.
- Ты что, уходишь? - настороженно нахмурился Ирука. Внимательный, обо всех тревожащийся Ирука, самый лучший друг…
- Пойду воздухом подышу, накурено, голова что-то начала болеть, - ответил Эбису, выдавив улыбку. Ирука переглянулся с Какаши, тоже поднялся, и пока Эбису пробирался вдоль стеночки за спинами товарищей, Ирука уже ждал его у выхода.
@темы: размер: миди (от 20 до 70 машинописных страниц), жанр: юмор