Название: Феромоны
Автор: Юнис Византия
Бета: Wvabra
Персонажи: Какаши/Ирука
Рейтинг: НС-17
Жанр: виньетка
Статус: закончен
Дисклеймер: Кисимото Масаси
Предупреждения: авторский умысел есть, еще есть арт.
Источник арта 1 здесь - danshi.jp/2004/
2 здесь - i89.ltalk.ru/49/39/13949/18/1328118/x_c1d696ac....
3 - здесь i19.beon.ru/22/94/29422/73/11003173/x_9f92a073....
Размещение: с моего на то разрешения
Посвящение: Посвящается прошедшему дню рождения Армады и нашей беседе, в которой мы решили, что тотем Какаши - волк.
И как всегда немножко моей бете.
Феромоны
Вообще-то, идея собрать бывших учеников Академии летом в школе для помощи в ремонте, была хорошей идеей. И очень педагогически заряженной, как считал Ирука. В конце концов, они отучились в этих стенах, выпустились и теперь могли потратить часть сил на подготовку классов для нового поколения учащихся. Все это правильно. Общество тебе, ты — обществу. Но практическая реализация сразу пошла криво. Да нет, сенсеи команд с удовольствием согласились сбросить свои неугомонные выводки на пару дней снова на шею прежнего учителя. Но вот дальше…
Тот факт, что перед покраской стены и столы придется мыть, исторг из уст работников согласный разочарованный стон. Работать кисточкой куда как интереснее, чем ползать с тряпкой. А уж после того, как все девочки по очереди высказались, во что превратится их одежда после дня такой работы. После того, как дважды, несмотря на запрет, воду по аудитории пытались распространить с помощью дзютцу. После того, как грязная тряпка полетала по классу, окончив свой путь в прическе Хинаты, а Наруто запнулся о пирамиду банок с лакокрасочными. Уже тогда сенсей сдался и распустил всех по домам, приказав назавтра явиться в рабочей одежде и морально готовыми.
Выпроводил их и занялся составлением у стены раскатившихся по полу банок, попутно костеря про себя снабженцев, которые, как всегда, свалили материалы где попало. За этим занятием его застала новая неприятность.
Кто бы мог подумать, что кто-то из командиров явится проведать, как там его подопечные выполняют свою миссию. И кто? Самый ленивый и необязательный.
Неприятность возникла прямо на подоконнике, соткалась из утренних лучей и тягуче вопросила:
– Мааа… Где же все, позвольте узнать?
Ясен пень, он был крут как боец, но зачем всё время этим тыкать людям в глаза. Материализацию Копирующего он всегда пропускал, замечая его только тогда, когда тягуче-бархатное «Мааа» или «Йо!» уже вовсю переворачивало внутренности. Привычно подавив реакцию на дзенина собственного организма и напомнив себе, как быть дружелюбным, вежливым и адекватным, Ирука обернулся к окну.
– Здравствуйте, Какаши-сенсей. Всё в порядке, я их отпустил. Входите, если желаете.
– Спасибо, мне здесь уютно, – но все же с подоконника спрыгнул и даже стал помогать. Передавая друг другу круглобокие жестянки, можно было спокойно молчать и не встречаться глазами, касаться плечами и пальцами, совершенно легально и незаметно предаваться легкому сумбуру в мыслях. Свою давнюю и тайную влюбленность Ирука давно уже себе со всех сторон объяснил и примирился с ней, как с неизбежным. Сам по себе статус «первого парня на деревне» давно сделал Хатаке Какаши объектом многочисленных притязаний. Плюс эта маска, конечно, интриговала. Чтобы не замечать всеобщего ажиотажа вокруг своей персоны, надо было быть вот именно, что Копирующим, близоруким за своей книжкой и… простоватым.
Он напоминал Ируке провинциального самурая из исторических романов. Хорошо спрятанное за невозмутимостью благородство. Это был не внешний, а внутренний лоск, идущий из глубин крови, от многочисленных поколений предков, Белых Клыков. Ирука, даже вещи любивший старинные, с историей, никогда не уставал этим любоваться. И этот столичный выговор с растяжкой был у него наследственный, как и исключительно редкий подвид огненной чакры, белая чакра Небесного Пламени. Сочетание изящной речи и солдатских манер, аристократических рук и вот этой глуповатой улыбки деревенского парня. С которой он сейчас стоял и шкрябал пятерней затылок.
– Ручаюсь, сенсей, это вам Наруто натворил. Кажется, я скоро распишусь в своем бессилии с этим мальчишкой.
– Сейчас еще ничего, – улыбнулся Ирука, – раньше хуже было.
– Страшно подумать, что выпало на вашу долю.
– Не злорадствуйте. Вам тоже достанется.
– Нээээ. Скоро экзамены и там все решится. Либо поумнеет, либо…
Экзамены? Гладкая тяжелая банка выскользнула у Ируки из рук и грохнулась на другие. Жалобно звякнуло стекло. «Неуклюжий болван, – подумал он, отступая, вокруг ног растекалась лужа, резкий запах ударил в нос. Разбилось две бутылки, с лаком и растворителем. «И до конца жизни будешь в его глазах неуклюжим болваном».
Он поднял голову, запоздало сообразив, что Какаши-сенсея нет рядом. Тот шарахнулся, использовав, сунсин-но дзютцу, но недалеко и как-то неловко, ударился об парту. Как раз под его взглядом Копирующий с закрытым руками лицом вдруг стал медленно заваливаться на бок. Ирука забыл и про стекла и про лужу. В мгновение подскочил к падающему шиноби и подхватил его. Неужели стекло? Глаза? Но на попытку оторвать от лица руки тот отреагировал сопротивлением. Согнувшись почти пополам, прохрипел:
– Вытащи меня… отсюда…
Транспортировка раненых – темы для первого класса. Чуть ли не на себе Ирука отволок дзенина в маленькую комнату за аудиторией, которая уже три года была его собственной учительской, и свалил на стол. Руки быстро обшарили тело. Нет никаких бинтов, значит, ранен он не был. Растратил чакру накануне? Или что? Что?!
– Дверь, – гнусаво произнес Копирующий, он приходил в себя и пытался сесть, – Окно.
Ирука быстро зарыл дверь и открыл окно. Он начинал догадываться.
– Воды… Чистой, – Какаши срывает маску и тяжело ложится на подоконник спиной, из глаз текут слезы. Догадка Ируки превращается в уверенность, когда поданную воду он выливает себе не в рот, а в нос. Вода стекает по сторонам лица и через минуту он уже смеется, только глаза покрасневшие.
– Напугал я вас? Теперь вы знаете, как меня можно убить, Ирука-сенсей.
Бесполезно строить из себя идиота.
– Теперь я знаю, почему вы носите маску, Какаши-сенсей.
– Да. Маска — фильтр, – подтверждает он и вытряхивает из чашки последние капли воды на запрокинутую голову, – попробуй-ка иначе завяжи себе нос.
– У вас собачий нюх?
– По-правде говоря, лучше собачьего.
Ирука стоял, опершись на раму плечом и сложив на груди руки, и думал не об удивительной генетической технике, которой, оказывается, обладал Копия, а о том, что мокрый и растрепанный он умудрялся не терять ни грамма сексапильности.
– Ну и как ощущения?
– Как молотком по яйцам, – радостно ответствовал Какаши, – вы меня должны понять.
Оба расхохотались, а Копирующий еще и расчихался, шатаясь и всхлипывая. Но глаза были веселые. Ирука поймал его за край жилета, боясь, что тот просто вывалится в открытое окно, но сразу отпустил. От него прилично било электричеством. Белые волосы встали дыбом.
– Ну вот, – наконец смог он выговорить, – теперь я скажу кое-что серьезное. Хочу попросить вас молчать о том, что вы видели.
Ирука задумался. Копирующий перевязывал хитай на левый глаз.
– Чтобы вы однажды вот так угробились?
– Разболтать об этом, еще более верный способ меня угробить. Что вы думаете станет со мной, если мои враги будут в курсе, что мне достаточно плеснуть в лицо бензина, и я — полумертвый.
Такая искренность пугала, чуть ли не больше, чем сама перспектива. Тем более, выражение «мои враги» в устах Копирующего не звучало натяжкой. Ирука знал, что если предложить отступникам на выбор одну из конохских голов, то голова Копирующего, скорее всего, победит, проиграв разве что живому дзинтюрики. Никто из создателей собственных разрушительных техник не мог считать созданное своим навсегда. И не мог быть уверен, что их техника не будет применена к ним же самим, пока по земле ходил живым смешной беловолосый человек в форменке конохского дзенина.
– По мне уж лучше, чтобы меня считали позером все, включая вас, чем знали правду.
– Я буду молчать. Обещаю.
– Вот и хорошо, – Копирующий одел маску, фыркнул и снова стянул на шею, – Пропиталась.
– Это у вас по отцу? – спросил Ирука.
– По матери, от деда. В женщинах эти гены спят, а в мужчинах проявляются.
– Можете след взять?
– Беру, но собакам проще — они ближе к земле. А верхний след мне хорошо дается, – он обвел комнату взглядом, – Здесь часто пьют кофе. Холодный совсем часто и реже горячий.
Ирука непроизвольно вскинул брови. Он и не подозревал, что холодный и горячий кофе пахнут по-разному.
– Пахнет бумагой и тушью, красками и печатью, прелыми листьями.
– Листьями?
– Вон из той коробки на шкафу.
– А, тогда точно. Была идея собрать гербарий. Забросили.
– Несколько клопов тоже бы его забросили, ваш гербарий, но не знают, как это сделать. Кстати о живности. Никакая тварь не пытается сбежать из заспиртованной банки?
Ирука торопливо шагнул к шкафу и открыл его. Копия, любопытствуя, заглянул следом.
– Чертова лягушка!
– Наоборот, скажите ей спасибо. Я уж было подумал, что вы тут прикладываетесь к бутылочке на досуге, на манер Цунанде. Тихо, тихо, – он перехватил руку Ируки потянувшуюся к расколотой банке, – добить меня сегодня решили?
Руку отводит и не выпускает, порциями втягивает воздух.
– Феромонами пахнет, – в голосе прорезывается хрипотца.
Ирука шарит по полкам взглядом, он не помнит таких пособий, но слово знакомое.
– Биология? – уточняет.
– Физиология… – у Копирующего все плывет перед глазами, инстинкт вступает в свои права. Он видит только выступающий позвонок на гладком загривке. Если взять его зубами, то тогда… тогда… Но невозможно кусать это тело сразу, ведь это не кто-нибудь и он может оттолкнуть — имеет право. И поэтому он лишь со вздохом прижимается к седьмому позвонку царапающейся щекой. Но Ирука уже понял, что за феромоны, что ему нечего больше прятать — он пахнет своей страстью к Какаши, и Какаши этот запах сводит с ума. Это не совсем честно, но здесь, в тесном пространстве между дверок шкафа, он согласен быть нечестным, даже если сам себе потом не простит. Голова его откидывается назад и ложится на висок дзенина. У самого Копии запах грозы, он пахнет озоном.
Только одно Ирука и успевает сказать, пока еще можно что-то говорить.
– Вот затем и маска, чтобы не вестись на всякого… – а потом их уносит обоих, закручивает водоворотом.
Жажда совокупления охватывает тела быстрее, чем огонь бумагу. Какаши уже рвет с пояса аптечку. Там «асептик» мазь и идеальная во многих отношениях смазка. Ируке не нужно на него смотреть, в конце концов, они выросли в одинаковых портянках. Он и стоя спиной, наощупь, быстро обнажает все нужные для дела части их тел. Всё проиходит так быстро, что первые интимные касания – совсем не интимны, словно они все еще передают друг другу эти жестянки с краской. Сознание отстает от рук. Потом догоняет, и обыденность кончается – пальцы становятся неловкими, цепляются за одежду. Зато жар дыхания и напряжение мускулов теперь общие. Они начинают понемногу совпадать друг с другом. Ирука выдирает мазь из скользких пальцев: «я сам», – и действительно делает сам.
Какаши смотрит, как смуглые пальцы проскальзывают внутрь и выходят снова, и это самое возбуждающее из всего, что он видел в жизни. Он едва может дожить до того мига, когда они уступят ему место. Но вот Ирука упирается лбом в какую-то полку, давая ему приладиться понадежней, чтобы уже наконец-то начать, невозможно терпеть дальше. Первое движение, первое нажатие должно быть осторожным. Но Ирука — молодец. Он стоит крепко, он напряжен где надо и где надо расслаблен и все получается. Выдох. Пока он привыкает, руки Какаши находят и исследуют всё у него в паху. Красивой формы, чуть изогнутый, с такой изящной головкой, что она ничуть не шире ствола. Ее, влажную от прозрачных капель смазки, можно всю огладить и почувствовать подушечками пальцев любой ее изгиб. Под музыку чужого надрывного дыхания Какаши сосредоточен, потому что больше всего на свете ему хочется закусить удила. Но тут удила закусывает Ирука. Он резко подается назад, дергается и его приходится схватить в охапку, чтобы удержать.
– Сломаешь меня, – шепчет Какаши в ухо и тот, виновато, дрожа, успокаивается.
Теперь сам Копирующий набирает воздуху в грудь — пришла пора, даже передержал немного. Темп первых толчков, неровный, семенящий, сменяется сильным и уверенным. Ируке приходится искать опору перед своим лицом, чтобы не биться головой о полки. И Какаши пропускает свои руки под мышками и, положив ладони ему на затылок, нагибает любовника вперед, принимает на себя его вес. Можно двигаться широко, размашисто свободно. Сладко, до упора и назад – так сладко, так безумно хорошо. Зубы по-хозяйски прикусывают шею. И все… и больше ничего не надо.
С Ирукой случается первым и это явно только по судорогам да по остановившемуся дыханию. Копирующий замирает и ждет. Ему тоже недолго, колышется перед ним зыбкая грань, за которой ничто уже не останавливает, но пока он может — он ждет. Только чуть-чуть подается вперед, на пробу. В его волосы тут же вцепляются, тянут на себя. Это сигнал, это «давай» и он по новой входит в разгон, чтобы уже не прекращать до самого конца. Еще немного и изнутри властно накатывает призыв, горячими щупальцами опутывает, тянет за собой.
Какаши поймал последний глоток воздуха, стиснул руки и канул… Камнем дошел до самого дна ощущений. Не торопясь выныривать, оглохший, ослепший, обесчувствевший…
Вдохнул и пошевелился… Реальность началась с широкой спины, которая держала его на себе, и пятнышка смуглой скулы за темной прядкой. Он поднял тяжелую руку и погладил.
Непривычная к таким действиям рука не гнется. Так дети гладят котят, просто проводя ладошкой сверху вниз — Ирука усмехнулся. Ему хочется, чтобы это тяжелое тело так и придавливало его к земле, чтобы не разжимать пальцев, вцепившихся в дверцы — дверцам пришлось не сладко, но они выдержали, всё-таки это шкаф в военной академии. Он много что видел на своем веку… Не встречаться глазами и не думать, что с этим делать дальше.
И опять Какаши все берет на себя: во-первых, осторожно выходит, держа на весу ладонь, чтобы не залить Ируку. Бережно прижимает отверстие пальцами, убеждаясь, что не вытянул за собой тонкую плоть, что ничего не оказалось неправильно зажато, все расправилось как надо. Потому что это важно. Это здоровье Ируки. Он и правда похож на провинциального самурая. Даже в такой момент он умеет проявлять уважение.
«Даже к заднице, которую ему подставили», – думает Ирука и глаза у него неприятно щиплет. Его мягко переворачивают к себе лицом, позволяют расположиться головой на плече, притягивают, поправляя одежду. По телу разливается тепло от рук, не умеющих толком погладить, но не забывающих про самое главное. Не забывающих никогда.
– Отдыхай, – произносят над ухом, – Я сейчас уйду — здесь уже пахнет сильно этой дрянью… которая там разбилась.
Ирука скашивает глаза и трогает пальцами тонкий нос. Обычно он видит его, как выступ под маской.
– Болит?
– Горит…
Дыхание Ируки касается сонной артерии на шее, уже однажды перерезанной и сросшейся, под беловатым шрамом. Сейчас он уйдет. Так бывает всегда и на этот раз тоже…
– Мне подождать тебя снаружи?.. – в голосе нотка напряжения. Все непросто под этими расслабленными плечами. Что-то там есть такое для Ируки. Возможность, вероятность? Надежда? Уверенность, преданность, взаимность. Или просто сердце выравнивает работу после кратковременной встряски.
– Ты чего хочешь? – спрашивает чунин.
– Отмыться, – хмыкают ему в ответ, – Отмыться и тебя отмыть — пропахли здесь. А потом можно и как люди… на простынях.
И руки чуть-чуть сжимаются — осторожное обещание, полувопрос. Ирука поднимает голову. Начинает перетягивать растрепанный хвост.
– Тогда у входа жди, я быстро.
Какаши застегивается на ходу, вспрыгивает на подоконник и застывает на корточках, глядя в комнату.
– Маа… – смеется, – Маа… сенсей. Неужели?
– Иди, не дыши тут, я окно закрою.
– Не закрывай, – и уже с ветки за окном, – задохнешься…
Автор: Юнис Византия
Бета: Wvabra
Персонажи: Какаши/Ирука
Рейтинг: НС-17
Жанр: виньетка
Статус: закончен
Дисклеймер: Кисимото Масаси
Предупреждения: авторский умысел есть, еще есть арт.
Источник арта 1 здесь - danshi.jp/2004/
2 здесь - i89.ltalk.ru/49/39/13949/18/1328118/x_c1d696ac....
3 - здесь i19.beon.ru/22/94/29422/73/11003173/x_9f92a073....
Размещение: с моего на то разрешения
Посвящение: Посвящается прошедшему дню рождения Армады и нашей беседе, в которой мы решили, что тотем Какаши - волк.
И как всегда немножко моей бете.
Феромоны
Вообще-то, идея собрать бывших учеников Академии летом в школе для помощи в ремонте, была хорошей идеей. И очень педагогически заряженной, как считал Ирука. В конце концов, они отучились в этих стенах, выпустились и теперь могли потратить часть сил на подготовку классов для нового поколения учащихся. Все это правильно. Общество тебе, ты — обществу. Но практическая реализация сразу пошла криво. Да нет, сенсеи команд с удовольствием согласились сбросить свои неугомонные выводки на пару дней снова на шею прежнего учителя. Но вот дальше…
Тот факт, что перед покраской стены и столы придется мыть, исторг из уст работников согласный разочарованный стон. Работать кисточкой куда как интереснее, чем ползать с тряпкой. А уж после того, как все девочки по очереди высказались, во что превратится их одежда после дня такой работы. После того, как дважды, несмотря на запрет, воду по аудитории пытались распространить с помощью дзютцу. После того, как грязная тряпка полетала по классу, окончив свой путь в прическе Хинаты, а Наруто запнулся о пирамиду банок с лакокрасочными. Уже тогда сенсей сдался и распустил всех по домам, приказав назавтра явиться в рабочей одежде и морально готовыми.
Выпроводил их и занялся составлением у стены раскатившихся по полу банок, попутно костеря про себя снабженцев, которые, как всегда, свалили материалы где попало. За этим занятием его застала новая неприятность.
Кто бы мог подумать, что кто-то из командиров явится проведать, как там его подопечные выполняют свою миссию. И кто? Самый ленивый и необязательный.
Неприятность возникла прямо на подоконнике, соткалась из утренних лучей и тягуче вопросила:
– Мааа… Где же все, позвольте узнать?
Ясен пень, он был крут как боец, но зачем всё время этим тыкать людям в глаза. Материализацию Копирующего он всегда пропускал, замечая его только тогда, когда тягуче-бархатное «Мааа» или «Йо!» уже вовсю переворачивало внутренности. Привычно подавив реакцию на дзенина собственного организма и напомнив себе, как быть дружелюбным, вежливым и адекватным, Ирука обернулся к окну.
– Здравствуйте, Какаши-сенсей. Всё в порядке, я их отпустил. Входите, если желаете.
– Спасибо, мне здесь уютно, – но все же с подоконника спрыгнул и даже стал помогать. Передавая друг другу круглобокие жестянки, можно было спокойно молчать и не встречаться глазами, касаться плечами и пальцами, совершенно легально и незаметно предаваться легкому сумбуру в мыслях. Свою давнюю и тайную влюбленность Ирука давно уже себе со всех сторон объяснил и примирился с ней, как с неизбежным. Сам по себе статус «первого парня на деревне» давно сделал Хатаке Какаши объектом многочисленных притязаний. Плюс эта маска, конечно, интриговала. Чтобы не замечать всеобщего ажиотажа вокруг своей персоны, надо было быть вот именно, что Копирующим, близоруким за своей книжкой и… простоватым.
Он напоминал Ируке провинциального самурая из исторических романов. Хорошо спрятанное за невозмутимостью благородство. Это был не внешний, а внутренний лоск, идущий из глубин крови, от многочисленных поколений предков, Белых Клыков. Ирука, даже вещи любивший старинные, с историей, никогда не уставал этим любоваться. И этот столичный выговор с растяжкой был у него наследственный, как и исключительно редкий подвид огненной чакры, белая чакра Небесного Пламени. Сочетание изящной речи и солдатских манер, аристократических рук и вот этой глуповатой улыбки деревенского парня. С которой он сейчас стоял и шкрябал пятерней затылок.
– Ручаюсь, сенсей, это вам Наруто натворил. Кажется, я скоро распишусь в своем бессилии с этим мальчишкой.
– Сейчас еще ничего, – улыбнулся Ирука, – раньше хуже было.
– Страшно подумать, что выпало на вашу долю.
– Не злорадствуйте. Вам тоже достанется.
– Нээээ. Скоро экзамены и там все решится. Либо поумнеет, либо…
Экзамены? Гладкая тяжелая банка выскользнула у Ируки из рук и грохнулась на другие. Жалобно звякнуло стекло. «Неуклюжий болван, – подумал он, отступая, вокруг ног растекалась лужа, резкий запах ударил в нос. Разбилось две бутылки, с лаком и растворителем. «И до конца жизни будешь в его глазах неуклюжим болваном».
Он поднял голову, запоздало сообразив, что Какаши-сенсея нет рядом. Тот шарахнулся, использовав, сунсин-но дзютцу, но недалеко и как-то неловко, ударился об парту. Как раз под его взглядом Копирующий с закрытым руками лицом вдруг стал медленно заваливаться на бок. Ирука забыл и про стекла и про лужу. В мгновение подскочил к падающему шиноби и подхватил его. Неужели стекло? Глаза? Но на попытку оторвать от лица руки тот отреагировал сопротивлением. Согнувшись почти пополам, прохрипел:
– Вытащи меня… отсюда…
Транспортировка раненых – темы для первого класса. Чуть ли не на себе Ирука отволок дзенина в маленькую комнату за аудиторией, которая уже три года была его собственной учительской, и свалил на стол. Руки быстро обшарили тело. Нет никаких бинтов, значит, ранен он не был. Растратил чакру накануне? Или что? Что?!
– Дверь, – гнусаво произнес Копирующий, он приходил в себя и пытался сесть, – Окно.
Ирука быстро зарыл дверь и открыл окно. Он начинал догадываться.
– Воды… Чистой, – Какаши срывает маску и тяжело ложится на подоконник спиной, из глаз текут слезы. Догадка Ируки превращается в уверенность, когда поданную воду он выливает себе не в рот, а в нос. Вода стекает по сторонам лица и через минуту он уже смеется, только глаза покрасневшие.
– Напугал я вас? Теперь вы знаете, как меня можно убить, Ирука-сенсей.
Бесполезно строить из себя идиота.
– Теперь я знаю, почему вы носите маску, Какаши-сенсей.
– Да. Маска — фильтр, – подтверждает он и вытряхивает из чашки последние капли воды на запрокинутую голову, – попробуй-ка иначе завяжи себе нос.
– У вас собачий нюх?
– По-правде говоря, лучше собачьего.
Ирука стоял, опершись на раму плечом и сложив на груди руки, и думал не об удивительной генетической технике, которой, оказывается, обладал Копия, а о том, что мокрый и растрепанный он умудрялся не терять ни грамма сексапильности.
– Ну и как ощущения?
– Как молотком по яйцам, – радостно ответствовал Какаши, – вы меня должны понять.
Оба расхохотались, а Копирующий еще и расчихался, шатаясь и всхлипывая. Но глаза были веселые. Ирука поймал его за край жилета, боясь, что тот просто вывалится в открытое окно, но сразу отпустил. От него прилично било электричеством. Белые волосы встали дыбом.
– Ну вот, – наконец смог он выговорить, – теперь я скажу кое-что серьезное. Хочу попросить вас молчать о том, что вы видели.
Ирука задумался. Копирующий перевязывал хитай на левый глаз.
– Чтобы вы однажды вот так угробились?
– Разболтать об этом, еще более верный способ меня угробить. Что вы думаете станет со мной, если мои враги будут в курсе, что мне достаточно плеснуть в лицо бензина, и я — полумертвый.
Такая искренность пугала, чуть ли не больше, чем сама перспектива. Тем более, выражение «мои враги» в устах Копирующего не звучало натяжкой. Ирука знал, что если предложить отступникам на выбор одну из конохских голов, то голова Копирующего, скорее всего, победит, проиграв разве что живому дзинтюрики. Никто из создателей собственных разрушительных техник не мог считать созданное своим навсегда. И не мог быть уверен, что их техника не будет применена к ним же самим, пока по земле ходил живым смешной беловолосый человек в форменке конохского дзенина.
– По мне уж лучше, чтобы меня считали позером все, включая вас, чем знали правду.
– Я буду молчать. Обещаю.
– Вот и хорошо, – Копирующий одел маску, фыркнул и снова стянул на шею, – Пропиталась.
– Это у вас по отцу? – спросил Ирука.
– По матери, от деда. В женщинах эти гены спят, а в мужчинах проявляются.
– Можете след взять?
– Беру, но собакам проще — они ближе к земле. А верхний след мне хорошо дается, – он обвел комнату взглядом, – Здесь часто пьют кофе. Холодный совсем часто и реже горячий.
Ирука непроизвольно вскинул брови. Он и не подозревал, что холодный и горячий кофе пахнут по-разному.
– Пахнет бумагой и тушью, красками и печатью, прелыми листьями.
– Листьями?
– Вон из той коробки на шкафу.
– А, тогда точно. Была идея собрать гербарий. Забросили.
– Несколько клопов тоже бы его забросили, ваш гербарий, но не знают, как это сделать. Кстати о живности. Никакая тварь не пытается сбежать из заспиртованной банки?
Ирука торопливо шагнул к шкафу и открыл его. Копия, любопытствуя, заглянул следом.
– Чертова лягушка!
– Наоборот, скажите ей спасибо. Я уж было подумал, что вы тут прикладываетесь к бутылочке на досуге, на манер Цунанде. Тихо, тихо, – он перехватил руку Ируки потянувшуюся к расколотой банке, – добить меня сегодня решили?
Руку отводит и не выпускает, порциями втягивает воздух.
– Феромонами пахнет, – в голосе прорезывается хрипотца.
Ирука шарит по полкам взглядом, он не помнит таких пособий, но слово знакомое.
– Биология? – уточняет.
– Физиология… – у Копирующего все плывет перед глазами, инстинкт вступает в свои права. Он видит только выступающий позвонок на гладком загривке. Если взять его зубами, то тогда… тогда… Но невозможно кусать это тело сразу, ведь это не кто-нибудь и он может оттолкнуть — имеет право. И поэтому он лишь со вздохом прижимается к седьмому позвонку царапающейся щекой. Но Ирука уже понял, что за феромоны, что ему нечего больше прятать — он пахнет своей страстью к Какаши, и Какаши этот запах сводит с ума. Это не совсем честно, но здесь, в тесном пространстве между дверок шкафа, он согласен быть нечестным, даже если сам себе потом не простит. Голова его откидывается назад и ложится на висок дзенина. У самого Копии запах грозы, он пахнет озоном.
Только одно Ирука и успевает сказать, пока еще можно что-то говорить.
– Вот затем и маска, чтобы не вестись на всякого… – а потом их уносит обоих, закручивает водоворотом.
Жажда совокупления охватывает тела быстрее, чем огонь бумагу. Какаши уже рвет с пояса аптечку. Там «асептик» мазь и идеальная во многих отношениях смазка. Ируке не нужно на него смотреть, в конце концов, они выросли в одинаковых портянках. Он и стоя спиной, наощупь, быстро обнажает все нужные для дела части их тел. Всё проиходит так быстро, что первые интимные касания – совсем не интимны, словно они все еще передают друг другу эти жестянки с краской. Сознание отстает от рук. Потом догоняет, и обыденность кончается – пальцы становятся неловкими, цепляются за одежду. Зато жар дыхания и напряжение мускулов теперь общие. Они начинают понемногу совпадать друг с другом. Ирука выдирает мазь из скользких пальцев: «я сам», – и действительно делает сам.
Какаши смотрит, как смуглые пальцы проскальзывают внутрь и выходят снова, и это самое возбуждающее из всего, что он видел в жизни. Он едва может дожить до того мига, когда они уступят ему место. Но вот Ирука упирается лбом в какую-то полку, давая ему приладиться понадежней, чтобы уже наконец-то начать, невозможно терпеть дальше. Первое движение, первое нажатие должно быть осторожным. Но Ирука — молодец. Он стоит крепко, он напряжен где надо и где надо расслаблен и все получается. Выдох. Пока он привыкает, руки Какаши находят и исследуют всё у него в паху. Красивой формы, чуть изогнутый, с такой изящной головкой, что она ничуть не шире ствола. Ее, влажную от прозрачных капель смазки, можно всю огладить и почувствовать подушечками пальцев любой ее изгиб. Под музыку чужого надрывного дыхания Какаши сосредоточен, потому что больше всего на свете ему хочется закусить удила. Но тут удила закусывает Ирука. Он резко подается назад, дергается и его приходится схватить в охапку, чтобы удержать.
– Сломаешь меня, – шепчет Какаши в ухо и тот, виновато, дрожа, успокаивается.
Теперь сам Копирующий набирает воздуху в грудь — пришла пора, даже передержал немного. Темп первых толчков, неровный, семенящий, сменяется сильным и уверенным. Ируке приходится искать опору перед своим лицом, чтобы не биться головой о полки. И Какаши пропускает свои руки под мышками и, положив ладони ему на затылок, нагибает любовника вперед, принимает на себя его вес. Можно двигаться широко, размашисто свободно. Сладко, до упора и назад – так сладко, так безумно хорошо. Зубы по-хозяйски прикусывают шею. И все… и больше ничего не надо.
С Ирукой случается первым и это явно только по судорогам да по остановившемуся дыханию. Копирующий замирает и ждет. Ему тоже недолго, колышется перед ним зыбкая грань, за которой ничто уже не останавливает, но пока он может — он ждет. Только чуть-чуть подается вперед, на пробу. В его волосы тут же вцепляются, тянут на себя. Это сигнал, это «давай» и он по новой входит в разгон, чтобы уже не прекращать до самого конца. Еще немного и изнутри властно накатывает призыв, горячими щупальцами опутывает, тянет за собой.
Какаши поймал последний глоток воздуха, стиснул руки и канул… Камнем дошел до самого дна ощущений. Не торопясь выныривать, оглохший, ослепший, обесчувствевший…
Вдохнул и пошевелился… Реальность началась с широкой спины, которая держала его на себе, и пятнышка смуглой скулы за темной прядкой. Он поднял тяжелую руку и погладил.
Непривычная к таким действиям рука не гнется. Так дети гладят котят, просто проводя ладошкой сверху вниз — Ирука усмехнулся. Ему хочется, чтобы это тяжелое тело так и придавливало его к земле, чтобы не разжимать пальцев, вцепившихся в дверцы — дверцам пришлось не сладко, но они выдержали, всё-таки это шкаф в военной академии. Он много что видел на своем веку… Не встречаться глазами и не думать, что с этим делать дальше.
И опять Какаши все берет на себя: во-первых, осторожно выходит, держа на весу ладонь, чтобы не залить Ируку. Бережно прижимает отверстие пальцами, убеждаясь, что не вытянул за собой тонкую плоть, что ничего не оказалось неправильно зажато, все расправилось как надо. Потому что это важно. Это здоровье Ируки. Он и правда похож на провинциального самурая. Даже в такой момент он умеет проявлять уважение.
«Даже к заднице, которую ему подставили», – думает Ирука и глаза у него неприятно щиплет. Его мягко переворачивают к себе лицом, позволяют расположиться головой на плече, притягивают, поправляя одежду. По телу разливается тепло от рук, не умеющих толком погладить, но не забывающих про самое главное. Не забывающих никогда.
– Отдыхай, – произносят над ухом, – Я сейчас уйду — здесь уже пахнет сильно этой дрянью… которая там разбилась.
Ирука скашивает глаза и трогает пальцами тонкий нос. Обычно он видит его, как выступ под маской.
– Болит?
– Горит…
Дыхание Ируки касается сонной артерии на шее, уже однажды перерезанной и сросшейся, под беловатым шрамом. Сейчас он уйдет. Так бывает всегда и на этот раз тоже…
– Мне подождать тебя снаружи?.. – в голосе нотка напряжения. Все непросто под этими расслабленными плечами. Что-то там есть такое для Ируки. Возможность, вероятность? Надежда? Уверенность, преданность, взаимность. Или просто сердце выравнивает работу после кратковременной встряски.
– Ты чего хочешь? – спрашивает чунин.
– Отмыться, – хмыкают ему в ответ, – Отмыться и тебя отмыть — пропахли здесь. А потом можно и как люди… на простынях.
И руки чуть-чуть сжимаются — осторожное обещание, полувопрос. Ирука поднимает голову. Начинает перетягивать растрепанный хвост.
– Тогда у входа жди, я быстро.
Какаши застегивается на ходу, вспрыгивает на подоконник и застывает на корточках, глядя в комнату.
– Маа… – смеется, – Маа… сенсей. Неужели?
– Иди, не дыши тут, я окно закрою.
– Не закрывай, – и уже с ветки за окном, – задохнешься…
@темы: Ирука, Какаши, размер: мини (до 20 машинописных страниц), жанр: романтика
-
-
13.03.2010 в 00:08А какой конкретно арт? )
-
-
13.03.2010 в 00:18-
-
13.03.2010 в 00:23Не, арт хороший, особенно последний )
-
-
13.03.2010 в 00:25-
-
13.03.2010 в 00:38-
-
13.03.2010 в 00:48-
-
13.03.2010 в 00:52Поэтому попробуй влт эту ссылку danshi.jp/2004/gallery/etc/images/kakairu_01.jp...
-
-
13.03.2010 в 01:14-
-
13.03.2010 в 01:34я всегда знала, что ирука - ароматный и вкусный...
спасибо большое
пафосный арт в тему
-
-
13.03.2010 в 01:47Немного похож на вот этого
Волчара! Красивый! Наверное ему, собаке, так идет пахнуть грозой!
Ты любишь Ируку. А я люблю Какаши... )))
-
-
13.03.2010 в 01:51похож, похож ))
я не то, чтобы ируку больше люблю...
хотя люблю больше, даирука на любовь отзывчивый, имхо. а хатаке - ему и без любви неплохо-
-
13.03.2010 в 02:16Такие как Ирука без любви жить не могут, они хоть полену но ответят взаимностью. А такие как Хатаке всегда выбирают голодать, чем питаться, чем попало.
-
-
13.03.2010 в 08:29-
-
13.03.2010 в 09:48Дорогая - ты просто оголодала! Да -да. Но все равно мне приятно ))) Мурррр! Надо почаще отправлять тебя в изоляцию!
-
-
13.03.2010 в 10:53-
-
13.03.2010 в 11:04у ируки сердце наружу )) у какаши - глубоко внутри ))
-
-
13.03.2010 в 11:17-
-
13.03.2010 в 11:22-
-
13.03.2010 в 11:51-
-
13.03.2010 в 12:04-
-
13.03.2010 в 14:33Как аллергик искренне пожалела Какаши-сэнсэя. Как любитель духов с феромонами озаботилась: где взять духи "с ароматом возбужденного Ируки"?
Юнис Византия ,Такие как Ирука без любви жить не могут, они хоть полену но ответят взаимностью. Думаю не в сексуальном плане, (хотя я не против быть этим поленом).
Субъективно:
читать дальше
-
-
13.03.2010 в 15:47-
-
13.03.2010 в 19:54Как она прекрасно сказала!
Армада А знаешь, такое наружное сердце вообще-то более устойчивое и сильное, правда? Так что кому без любви жить хорошо, это еще вопрос.
хе=хе
Химера~
"...Зажечь весельем я готова весь Мадрид!" (с) Маритана )))
Спасибо, дорогая Химера. Когда допишешь всегда сомнительно - цепляет, не цепляет. Поэтому рада слышать )))
-
-
13.03.2010 в 20:06Бабушка Хай-Хай
Ой где ж мы возьмем столько онигири? )))
Мне говорили, что про Какаши-аллергика был какой-то фик. Но сверхчуствительность похоже сильно отличается от аллергии. Скорее надо было бы вообразить себя кошкой или собакой, чтобы представить химический ожог, который получил Какаши.
Над фразочкой я сейчас подумаю. Справедливо подмечено. Только слово "даже" относится к слову "вещи". Может так: "Даже вещи любивший старинные..." ?
Rinylik
Спасибо, Рин. Всегда счастлива доставить вам удовольствие )))
-
-
13.03.2010 в 21:21Онигири я приготовлю
олько слово "даже" относится к слову "вещи". Может так: "Даже вещи любивший старинные..." ? Да, так понятнее, но это не важно - все равно хороший текст.
Спасибо за милый фанфик!
-
-
13.03.2010 в 21:42Да, так понятнее Прекрасно. Я исправила. Такие вещи намного виднее со стороны - спасибо.
Кстати,
Думаю не в сексуальном плане )))) Ну я конечно не хотела вызвать картинку взаимоотношений полена и Ируки ни в чьём воображении )) Это случайно получилась. Полено фигуральное.
Но вот сэксуальный план... Тип людей, к которым (как мне кажется) относится Ирука - тип людей щедрых на себя. Они вообще не считают, что что-то из себя представляют и поэтому никогда не набивают себе цены. Связей у них обычно много. Их может привести в чужую постель и дружелюбие и жалость, они не скромники в общепринятом смысле слова. Охотно повеселят тебя, я надо будет и согреют телом, их легко обязать, но совсем подчинить почти невозможно. Такой образ существует во множестве фанфиков )) и мне он, пожалуй, очень нравится.
Спасибо, что прочитали. Мне хотелось услышать, что вы скажете ))
-
-
13.03.2010 в 22:34Такой образ существует во множестве фанфиков )) Да, это бесспорно. Но, просто у меня немножко другое видение Ируки, думаю - он тот еще стервец. читать дальше
-
-
13.03.2010 в 22:41Позвольте вклиниться в разговор.
имха
-
-
13.03.2010 в 23:20Согласна, безусловно! Ну, слабый то, конечно, относительно
читать дальше
-
-
13.03.2010 в 23:31Ну, слабый то, конечно, относительно естественно ) Ну, вы сравнили тоже: саннины, Акацки. До них многим как до луны
читать дальше